Петербургские очерки

Говоря о министрах, следует упомянуть о государственном секретаре князе Сергее Николаевиче Урусове^{93}. Это — личность в высшей степени почтенная. Ум ясный, бескорыстие примерное, отчужденность от всяких интриг, прямизна неуклонная и в словах, и в поступках, совершенная независимость характера и воля твердая, скрытые под формами самыми мягкими и ультравежливыми. Юрист по страсти, он долго служил обер-секретарем в московском Сенате; общественное мнение требовало его в обер-прокуроры, но министр юстиции Панин, враг характеров независимых, слышать не хотел о том, а между тем Урусов поставил себя на такую ногу, что и обер-прокуроры и сенаторы в делах казусных прибегали к нему, и мнение скромного обер-секретаря иногда решало дела, имея более веса, чем целые департаменты сенаторов. Чуждый интригам, Урусов оставался вдали от Зимнего дворца; но за него стала хлопотать без его ведома его сестра, умная, милая и ловкая Анастасия Николаевна Мальцева^{94}, и выдвинула своего брата. Он мог быть обер-прокурором Синода, но не захотел иметь дело с духовным сословием, в среде коего еще более интриг и дрязг, чем между мирянами. Интриганы не любят Урусова, плуты его ненавидят, но все уважают человека, который при дворе остался прямым и независимым.

Теперь поговорю о конституционистах и об олигархах.

Конституционисты хотят конституции безсословной. Они убеждены, что нынешние дворяне много выиграют в уничтожении устарелых перегородок, разделяющих сословия. Дворянство в России столь многочисленно, что за малыми исключениями вся образованная интеллигенция к нему принадлежит; для самих дворян будет и почетнее, и в политическом отношении гораздо выгоднее быть обязанными своим участием в делах государственных не слепому случаю рождения, а сознательному выбору своих сограждан без различия сословий. Партия конституционистов имеет своим органом «Московские Ведомости»^{95}, которые с большой осторожностью и никогда не произнося даже слова «конституция» стремятся к этой цели. Странно, по-видимому, что эта партия не может себе найти другого журналиста, как вечно беснующийся Катков, которому непременно нужно вечно лаять и всегда кого-нибудь кусать, который в своих наездах всегда идет далее самого даже правительства и всякого, кто не разделяет его мнения, объявляет государственным преступником и даже изменником отечеству. Но выбор конституционистами «Московских Ведомостей» объясняется местными обстоятельствами. Конституционисты равно ненавистны обеим партиям, перемежающимся у кормила правления: и ретроградам и константиновцам; ретрограды не хотят конституции вовсе, никогда и нигде; константиновцы перестраивают, правда, государственное здание на конституционный лад, но хотят на все время своей жизни сохранить самодержавие, не замечая, что намордник этот уже сгнил, а нового никак не сделаешь. Если бы конституционисты учредили свой журнал, его бы задушили ранее года, а «Московские Ведомости», эту столь доходную оброчную статью университета, уничтожить нельзя. Можно, пожалуй, переменить редактора и вместо вечно беснующегося Каткова посадить какого-нибудь писачишку мармеладного, но что же выйдет? Через несколько месяцев мармеладный господин будет заменен человеком деятельным, да еще, пожалуй, и с большим тактом, чем Катков.

В прошлом году Катков прочитал слишком уже резкие нотации великому князю Константину Николаевичу и Валуеву; его от редакции отставили; преемник его отказался помещать политические статьи. Невозможно же, в самом деле, Москве с ее 350 000 жителей, Москве, нравственному, промышленному и политическому средоточению России, остаться без политического журнала? Негодование москвичей принудило правительство отступить на попятный двор: великий князь и Валуев остались, как говорится, с носом…