Петербургские повести

Леха не отпускает меня, он всегда рядом, он говорит, он все разъясняет мне про жизнь. Я бы готов отдаться ему и слушать, слушать, забыв обо всем, но она тоже рядом. Я сталкиваюсь с нею в коридоре, в кафе, в лифте. Да, да, я два раза ехал с ней в лифте. Я забивался в угол и отворачивался. «Какой вам этаж?» – спрашивала она, спрашивала так обычно и буднично, словно это была не она. А я молчал, я дышал в решетку вентиляции, чтобы вытравить запах водки, чтобы она думала обо мне лучше. И каждое столкновение делает ее все живей, все материальней. Знаешь, эти руки, я теперь почти чувствую их, эти тонкие, загорелые изящные руки и длинные, гладкие, стройные, с коленными суставами ноги, не защищенные чулками, просящие трогать. Голова, холмы грудей, расширения бедер. И я все острее чувствую, что люблю, люблю ее, что я все же могу любить, в меру сил своих, во всю силу сегодняшних моих проявлений. Это что-то хрупкое, бесплотное, зыбкое, но что-то такое, что-то… Я подглядываю, я ищу встречи, я мечтаю, боюсь, а Леха, купив в ларьке водки, говорит и говорит, продолжает страстный монолог о любви к своей ненависти. И я уже не стесняюсь его, я закатился на край кровати, прижался к стене, зажмурил глаза. Левой рукой почесываю давно не мытую голову, а правая, прикрытая одеялом, лезет под трико, под тесные плавки. Вот, вот приходит она, безымянная, но единственная сейчас, такая светлая. И я вижу ее всю, вижу лучше, яснее, чем даже если б глаза мои были открыты и она по правде стояла бы передо мной. Она стоит и улыбается, как на плакате, улыбается, как здоровый, готовый для любви, уверенный в себе человек. Сильная, развитая и молодая, с никогда еще не вздувавшимся животом. И я делаю с ней все, что хочу. Что умею и что хотел бы уметь. Молча, красиво, сладостно, словно бы в фильмах. В жизни никогда так не получается. В жизни всегда хуже, всегда что-то мешает. Понимаешь, о чем я? В жизни получается не по-настоящему. Она плавно сменяется Светой, Светланой, не той недоступной, суровой Светланой, а покорной, нет – бесстыдно активной, истекающей соком желания. Сейчас, сейчас что-то блеснет. Вот-вот будет вспышка.

«Т-тупые свиньи, одни тупые свиньи вокруг. Хрюканье их, я не могу больше слушать их хрюканье. Выйти и поливать их свинцом, размазывать гадов. О-о-о-о, как я их всех ненавижу! За все ненавижу. Они, они цепляют бирочку «Я убогий» и валятся на колени. Валятся на меня, понимаешь! Да пусть взметнутся, пусть все затопят. Скорей, скорей до конца!»

…Ничего не понятно, как все это так получилось, что получилось, и чем все это закончится.

1996 г.

Первая девушка

Для меня она появилась в училище семнадцатого сентября. Это число я обвел в своем карманном календарике жирным красным кружком.

Увидел ее в фойе, она сидела на одном из сколоченных друг с другом кресел, читала какую-то книгу. Когда я проходил мимо, громко, по-подростковому открыто кашляя, она взглянула на меня. И я невольно остановился. Такой девушки я не видел, я не верил, что такие бывают, и в то же время, казалось, уже много раз любовался ею в мечтах и во снах. И в один миг, от одного ее беглого взгляда, ушли в тень, поблекли и растворились все прежние любовные воспоминания, прошлое оказалось далеко-далеко. Лица, фигуры, стройные, манящие ножки в тонких чулках, короткие юбки… Один ее мимолетный, недовольный взмах глаз перевернул для меня мир. Теперь только она заполняла мои мысли, чувства, стала объектом фантазии и восторга. И я возблагодарил свою простуду, свой кашель, что они столкнули наши глаза.

Была большая перемена, в фойе много людей. У входа в столовую, как обычно, давка. Кормили по группам, но многие лезли без очереди, чтоб поесть сначала с чужими, а потом пристроиться к своей группе; дежурные орали на них, отгоняли. И я хотел было попробовать пробраться в столовую раньше своих, но вот увидел ее… Я прислонился к стене и украдкой, жадно рассматривал девушку.

Она была, кажется, невысокого роста, но стройная, длинноногая, гибкая. Каждое ее движение казалось мне изящным, сама она воздушной, неповторимо-чудесной. Я боялся оторвать от нее взгляд, потерять ее, я ощупывал каждую складку на ее белом свитере, каждый завиток волос. Я готов был смотреть и смотреть. А вокруг была пустота… Девушка сидела, закинув ногу на ногу, черный короткий сапожок легко покачивался. Волосы, темные и блестящие, собраны в тугую косичку, которая начиналась у макушки, и в нее вплетена розовая лента. Она читала, поглаживая обложку, не обращая внимания на шум и возню в фойе. Чуть склонила голову набок, и я хорошо рассмотрел ее профиль, ее розоватую гладкую щеку, маленький, чуть вздернутый нос, губы, сочные и манящие, густую, но узкую бровь…