Петербургские женщины XVIII века

Сатурн свирепый, грозный в прах
Преобратит сей вид почтенной;
Но лиры звук его бессмертной
В безмерных вечности полях
Промчится быстро, загремит,
Кто был X***, возвестит.
1796 г.
А также:
Ты звуки наших лир простыя
Приятною хвалой почтил,
Труд Музы робкия, младыя
Своей улыбкой ободрил;
Когда б имела я священный
Твой дар, с которым воспевал
Ты россиян освобожденных,
Гремел перунами, блистал, —
Тогда б прекрасными стихами,
Тогда б гремящими струнами
Воспела благодарность я;
Но лира не громка моя.
И так позволь, позволь в прелестный,
Лавровый, славный твой венок,
Бессмертный бард, певец почтенный,
Вплести усердия цветок!
1796 г.
Херасков, в свою очередь, ответил им посланием:
Я думать начинаю,
Что взыду на Парнас,
Когда хвалы внимаю,
Две Грации, от вас;
Магнитной некой силой
Приобрету венок,
В котором вставлен милой
Усердия цветок
Вовек не сокрушится,
Мне кажется, мой бюст,
Дыханьем он живится
Прекрасных ваших уст;
Но вы, как Филомелы,
Стыдливы и не смелы,
Вы кроетесь, поя;
Мне голос ваш приятен,
Он издали мне внятен,
Но вас не вижу я.

1796 г.

Также он бережно сохранял талант своей жены Елизаве Васильевны Херасковой, урожденной Нероновой. Она, по словам поэта И. И. Дмитриева, «умела пленить нашего поэта своею любезностию, которую она сохранила до самой смерти, и талантом своим в поэзии». С 1760-х гг. Елизавета Васильевна, подписывавшая свои произведения инициалами Е. Х., выступала в печати как автор стихов и как переводчица. Многие современники с похвалой отзывались о ее сочинениях. Так, Н. И. Новиков писал: «Слог ее чист, текущ, приятен и заключает в себе особливые красоты». В этом легко убедиться, прочитав ее стихотворение «Надежда».

М. М. Ческий. Портрет писателя Михаила Матвеевича Хераскова

О дар! великий дар, от Бога данный нам,
Надежда, ты нага век плачевный услаждаешь;
Сколь много за тебя мы должны небесам!
Ты всех печалей нас и горестей лишаешь.
Гонимый, страждущий на свете человек,
Который осужден терпеть беды, напасти,
Надеждой усладя мучтельный свой век,
С терпеньем ждет своей премены лютой части.
Иной жестокою болезнью отягчен,
Котора не дает на час ему покою.
Надеждой льстится он, что будет облегчен,
И, тем ласкаяся, не мучится тоскою.
Влюбись в несклонную, любовник слезы льет,
В награду за любовь суровость зрит всечасно;
Надежда в горести отраду подает
И льстится тем, что он страдает не напрасно.
Невольник, что на смерть жестоку осужден,
В темнице и в цепях кончины ожидает:
Надеждой льстяся, он, что будет свобожден,
Мучительны часы сей мыслью услаждает.
Все наши горести и лютую напасть
Надеждою одной мы только уменьшаем;
Над сердцем и душой она имеет власть,
Мы ею горести и скуку отвращаем.

1761 г.

* * *