Петербургский фольклор с финско-шведским акцентом, или Почем фунт лиха в Северной столице

В декабре состоялся суд над «чубаровцами», как стали называть молодых насильников в городской печати. Процесс был показательным. В значительной степени именно это обстоятельство стало причиной довольно жёстких приговоров. Семерых приговорили к расстрелу, остальных – к разным срокам заключения. Понятие «чубаровщина» стало нарицательным. Но вот что интересно. На суде Кочергин наивно воскликнул в адрес несчастной жертвы насилия: «Она же наш товарищ по классу и должна была помочь нашему половому удовлетворению».

В 1919 году мужа Александры Коллонтай Павла Дыбенко назначили командующим Крымской армией. Прибыв на место назначения, он тут же объявил о создании Крымской республики в составе РСФСР. Главой республики назначил себя, но фактически ею руководила его жена. Республика просуществовала всего два месяца, но прозвище Александры Коллонтай «Царица Крымская» осталось. Осталось в украинском фольклоре и отношение как к самой Александре Михайловне, так и к её двум соратникам по партии с ярко выраженными украинскими фамилиями:

Як вiн встане на Дибенкi,
Як розкине вiн Криленкi,
Та як заколлонтаiть.

Впрочем, эта украинская частушка имеет петербургские корни. Известный сатирик Аркадий Аверченко в одном из номеров конфискованного большевиками журнала «Сатирикон» писал о завсегдатаях митингов на площади перед Казанским собором в революционном Петрограде: «Встанет этакий шпец на дыбенки, расправит крыленки, да как заколлонтает». Сейчас уже трудно сказать, Аверченко подарил фольклору эту жемчужину городской мифологии, или он подслушал эту фразу в многоголосой городской толпе. Так или иначе, но она буквально в одночасье облетела весь Петроград и надолго стала убийственной характеристикой политических демагогов и крикунов.

А что касается Финляндии, то Александра Михайловна Коллонтай, как нам кажется, если и была перед ней в чем-то виновата, то сумела полностью и самым достойным образом себя реабилитировать. В 1944 году, будучи чрезвычайным и полномочным послом Советского Союза в Швеции, она взяла на себя роль посредника в переговорах о выходе Финляндии из войны. И успешно эту роль выполнила.

* * *

В начале XX века под влиянием шведской и в особенности финской архитектуры национального романтизма в Петербурге в русской архитектуре модерна возникло направление, получившее название «северный модерн». Главными характерными особенностями этого стиля была облицовка цокольного этажа фасада грубо обработанными блоками финского гранита и разномасштабные, многофигурные оконные проёмы в сочетании с гладкими плоскостями наружных стен, облицованных фактурной штукатуркой или облицовочным кирпичом. Идеологом и практиком этого направления стал один из виднейших представителей шведской диаспоры Петербурга архитектор Федор Лидваль.

В ура-патриотических кругах иначе чем «чухонским модерном» этот архитектурный стиль не называли. В шовинистической критике он противопоставлялся господствовавшей тогда имперской неоклассике, считавшейся подлинно народным стилем.

Лидваль родился в Петербурге в июне 1870 года, в семье обрусевших шведов. Как гласит семейная легенда, его отец, Йон Петер Лидваль, прибыл в российскую столицу из шведской деревни в 1859 году. Все его имущество составлял лишь легкий ранец за спиной. Здесь он основал швейную мастерскую по изготовлению мужского платья и ливрей, сменил своё крестьянское имя на более звучное Иоганн и перенес ударение в своей «шведской» фамилии с первого слога на второй, сделав её более «русской».

Ф. И. Лидваль

Мастерская Лидваля приносила немалый доход. Благодаря хорошо налаженным связям, Лидвалю удалось получить долгосрочный выгодный заказ. Он обшивал царскую семью, высших чиновников и дворцовую прислугу. Вскоре Лидваль удостоился звания поставщика Императорского двора. Но и это ещё не всё. В то время форменную одежду должны были носить все – и гражданские, и военные, и поэтому клиенты не переводились.

После его смерти в 1886 году отлично функционировавшее предприятие, к тому времени получившее название «Торговый дом „Лидваль и сыновья“», возглавила его вдова, Ида Амалия Лидваль. В 1900-е годы в мастерской работало более 150 человек. Фактически это была мини-фабрика, способная выпускать большое количество высококлассной одежды. По свидетельству современников, продукция «Торгового дома Лидваль» «по своему покрою являлась просто верхом портняжного искусства».

К концу XIX века перед Идой Лидваль остро встал вопрос о вложении накопленных средств в недвижимость. По совету своего сына Фёдора она приобретает участок земли на Каменноостровском проспекте, с тем чтобы выстроить доходный дом. Проект заказывает своему сыну, только что окончившему Академию художеств. Так Фёдор Лидваль реализует свой первый крупный архитектурный проект.