Петербургский прозаик. Альманах №2

Они с сыном были на даче. Ее мальчику исполнилось уже одиннадцать лет. После войны дачная земля была нашпигована не только осколками, но и неразорвавшимися снарядами и минами. Дважды прошелся каток войны по этой земле, когда немцы наступали и когда отступали. Много было работы у саперов. Вспомнилось, как саперы делали осмотр участка соседки через две дачи и в ужас пришли, увидев корыто с кормом для поросят, стоявшее на двух противотанковых минах.

– Откуда? – спрашивают.

– Да что ж? Они валялись там в огороде, а я их приладила. Хорошо, удобно корытце стоит.

Мать очень боялась за сына. Сколько раз говорила ему, чтобы не подходил к снарядам и минам, не трогал…

В тот день трое друзей ее мальчика приехали к нему на велосипедах, он схватил свой велосипед и крикнул:

– Мам, мы покатаемся поедем!

И уехали. Она помнит, что у нее очень тревожно было на сердце. Час нет, второй. Выходила на улицу, смотрела, а там, справа от дороги, каждое лето с открытия дачного сезона стояли саперы. Вдруг раздался отдаленный взрыв в той стороне, куда ее мальчик уехал. Через минуту саперный уазик промчался туда. Сердце стучало: мочи нет от беспокойства за сына. Она застыла на дороге в ожидании своего мальчика, а его не было и не было.

Наконец вернулся саперный уазик. Из машины ей навстречу выпрыгнул старший лейтенант. Она помнит, как спросила:

– Мой?

И услышала в ответ:

– Твой.

А дальше не помнит. Ничего.

И вот сейчас она смотрела на плакат Родины-матери, а видела, как наяву, тот момент, как подъезжает уазик, оттуда выпрыгивает старший лейтенант и говорит:

– Твой.

Он только одно слово и сказал.

Она впала в такой же ступор, как тогда. Люди к ней обращаются, что-то спрашивают, а она не реагирует, замерев с широко открытыми глазами.

В это время мужчина с палочкой прогуливался вдоль книжных рядов, интересовался книгами, листал, улыбался, вспоминая, что когда-то за такую книгу пришлось бы двадцать килограммов макулатуры сдать. А сейчас такая красота, такая свобода – покупай, вот они все перед глазами. Он шел, смотрел, радовался, что наконец-то можно свободно приобрести и прочитать такие издания, в твердой обложке, красота!

Мужчина подошел к месту, где застыла поэтесса, и сам застыл от удивления: да это же она, та женщина! И стоит так же, как тогда. Громаднейшие широко открытые черные глаза. Да, без сомнения, это она. Волос седой, постарела, но глаза, глаза! Широко открыты, так тогда, когда она спросила:

– Мой?

Он хотел сказать:

– Твой жив, – а сказал: – Твой, – и она застыла в такой же позе, как сейчас.

Он приблизился, сделал движение рукой перед лицом – не реагирует. И тут он сказал:

– Жив твой.

Схватил ее за плечи и повторил:

– Жив твой, жив твой!

Она заморгала, из глаз полились слезы. Он еще раз повторил:

– Жив твой, жив твой!

– Это ты? – спросила она.

– Это я. Жив твой.

Она склонилась к нему на плечо.

– Да, жив. Почему ты тогда не сказал эти слова? Почему ты сказал: «Твой»? Я подумала, это мой погиб, а он жив. Спасибо тебе! Спасибо, что ты отвез сына в больницу, там удалили осколок из ноги, и он и сейчас жив. Спасибо тебе!

Это эхо. Оно и сейчас отзывается в наших сердцах, в наших судьбах. Как бы не хотелось, чтобы наши внуки услышали это эхо. Спасибо!

Сын

Поезд на Астрахань отходил во второй половине дня. Я спешно собирал снасти и всю экипировку для рыбалки. Пообедать не успел. Хорошо, что с утра приготовил съестное в дорогу. На вокзал прибыл, когда уже объявили посадку. Вошел в купе, там мужчина выкладывал из сумки на столик продукты. Я поздоровался. Он улыбнулся, увидев чехол с удочками:

– На рыбалку?

– Да.

Я положил на багажную полку свои снасти и увидел там тоже чехол с удочками.

– И вы?

– Да, туда же примерно. К родственникам.

– А я на турбазу. Не успели пообедать?

– Да, решил в поезде.

– Тот же самый случай.

Познакомились. За трапезой делились своими рыбацкими успехами и секретами, а когда перешли к чаю, мой попутчик спросил:

– Женаты?

– Да.

– Дочери? Смотрю, один. Были б сыновья, с сыновьями б поехал.

– Так и получается. А вы?

– Тоже женат. Есть дочь. А два месяца назад узнал, что у меня и сын есть. На девять месяцев младше дочери.

– Не понял.

Он как-то помялся, отхлебнул чаю и стал рассказывать:

– Я женился на последнем курсе. С будущей женой мы учились на одном курсе и познакомились поближе в стройотряде. Строили в Казахстане коровник. Мы на озере купались. На дне оказалась бутылка разбитая. Девушка сильно поранила ногу, вышла плачущая из воды. И как ее угораздило!

Километра полтора я нес ее на руках. Хоть она и легонькая была, но все-таки расстояние приличное. Она обняла меня за шею, прижалась, так было приятно, что усталости не ощущал. Доставил раненую в травмпункт. Рану пришлось зашивать. Хирург, молодой мужчина лет тридцати пяти, говорит мне с ухмылкой:

– Забирай, неси назад. Что, приятно было нести? Такую девочку всю жизнь надо на руках носить.

Я опешил и в самом деле хотел подставить руки.

– Ладно-ладно, машина уже ждет, отвезет вас. У вас там есть медсестра?

– В том-то и дело, что она убыла в другую бригаду.

Хирург дал пакет с бинтами и всем необходимым.