Петербургский прозаик. Альманах №2

– Меня разрисовали перед тем, как… Как вся земля провалилась. А ты, как ты выбрался из ямы?

– Это яма «выбралась» из меня. Плывем отсюда, Каюмба!

– Плывем, Уманга!

24

Трудно было поверить, что с того дня, как его посадили в яму, до дня с Каюмбой на плавучем островке прошло так немного времени. Суток пять-шесть, не более. За это время столько произошло. Произошло такого, ни с чем не сопоставимого по важности. Смерть отца, гибель континента, крах пришельцев. Трудно перечислить эти события через запятую. За каждым из них – эпоха. За каждым из них – смена всего-всего. О каждом из них предстояло Уманге думать и вспоминать до конца своих дней.

Он стал другим. Он невольно вспоминал себя того, севшего в яму. Как важно было для него (для того, прежнего!) прослыть героем и стоять в ряду деревянных идолов среди таких же героев-богов и великих вождей!

Сегодня Уманга сидел не в яме. Сидел на плавучем островке. То же ограничение в пространстве, то же вынужденное безделье и то же вынужденное занятие: думать, думать и думать.

Но мысли были совсем другие. Деревянное изваяние его кумира Астрагора плыло рядом. Уманга не утратил к нему былого уважения. Нет! Астрагор останется для него Богом. Верховным Богом. Но оказывается, Бог оставил ему, Уманге, право многое решать самому. И сегодня Уманга принимал решение не в пользу смерти, а в пользу жизни.

Он не будет стоять деревянным идолом. Он просто будет жить. Жить для той, которая рядом с ним всегда – хоть в яме, хоть на плавучем островке. Жить для той, которая так много сделала, чтобы спасти его, так много сделала, чтобы он понял главное: «не ради чего жить, а ради кого жить». И ответ прост: ради той, за которую он готов не только умереть. Он вырос. Он стал готов ради нее жить. И нести в будущее жизнь их будущих детей. Защищать их, поднимать, помогать им расти, и не только физически. Расти в своем понимании, как устроена жизнь, что в ней действительно ценно, действительно важно.

25

Сколько они плыли, никто не знает. Соколенок помогал добывать им пищу, шлем – собирать дождевую воду.

Но когда показалась полоска берега – зеленого, теплого, огромного – Уманга понял, что давно уже плыл туда в своих снах, плыл с Каюмбой. Туда звало его сердце. Сердце, оказавшееся сильнее, мудрее, могущественнее, чем так уважаемые им, Умангой, меч и копье. Там, впереди, были спасительные вершины гор. Там многие сотни лет они будут вместе. Там родится новое племя: от него и от нее. Племя потомков Великого Вождя. Потомков Великого Народа.

Неведомый берег приближался.

Ты – моя птица [3]

1

* * *

Я ехала, сидя за рулем автомобиля, когда почувствовала это. Время беспечно стало тасовать колоду, готовясь раздать свои карты. Каждому – по одной, потом по второй, третьей, четвертой… Всем поровну. Мурашки пробежали по моей коже. Мне стала очевидна истина: кому-то сейчас выпадут козыри, а на кого-то дружно свалятся шестерки.

Я ждала. Предугадать, какая карта готовилась мне, было невозможно. Не только люди играют в игры – игры тоже играют в людей. Действие одной из них разворачивалось где-то рядом со мной. Если быть точной – только начинало разворачиваться. Я ощущала это кожей, каждой клеточкой, всеми фибрами.