Петербургский сыск. 1874—1883

– Добрый день, господин Путилин, – голос у нее оказался на редкость певучим, – извините за вторжение, не будучи представленной, но исключительные обстоятельства вынуждают меня обратиться к вам.

– Добрый день, – улыбнулся в ответ Иван Дмитриевич, – с кем имею честь разговаривать?

– Елизавета Сергеевна Карташова.

– Очень приятно, чем могу служить? – И указал рукой на стул, – присаживайтесь, Елизавета Сергеевна, – и взглянул вопросительно на посетительницу.

– Иван Дмитриевич, если не ошибаюсь? – Поправив платье, она присела на стул.

– Так точно, сударыня, так что привело вас ко мне?

– Волею случая мы с вами соседи, – певучий голос успокаивающе звучал в кабинете, – мой дом дальше по улице, вот и случилось со мною несчастье.

– Несчастье? – Переспросил Путилин, и лоб прочертили ряд морщин.

– Совершенно верно.

– В чем заключается моя помощь?

– Вы же, как я слышала, начальник сыскной полиции?

– Увы, сударыня, бывший начальник, – поправил Карташову Иван Дмитриевич.

– Бывший? – С удивлением и досадой произнёсла Елизавета Сергеевна.

– Да, но вы расскажите, в чем дело и, может быть, я смогу вам помочь?

Посетительница поднялась, вслед за ней и Путилин, она некоторое время стояла, комкая в руках перчатки, потом решилась.

– У меня вчера произошел пожар, но большая странность в том, что в одной лишь запертой кладовой, вот я подумала, что дело для сыскной полиции очень уж мелкое и хотела обратиться к вам частным порядком, чтобы вы поручили кому—либо разобраться в этом деле. Извините, что решилась вас побеспокоить, – и посетительница, кивнув на прощанье головой, направилась к выходу.

– Постойте, Елизавета Сергеевна, – Путилин произнёс после некоторого молчания, – что находилось в кладовой?

– Все мои меховые вещи.

– Сумма велика?

– Извините, но для меня – да.

– Хорошо, я попробую вам помочь.

– Благодарю, но…

– Сударыня, если вас не затруднит подождать пять минут, то я надену верхнее платье и приступлю к расследованию.

Елизавета Сергеевна только улыбнулась в ответ.

Каменный двухэтажный дом тайного советника Карташова, в котором проживала его вдова Елизавета Сергеевна, находился чуть дальше. Иногда прогуливаясь по улице, Иван Дмитриевич останавливался у него, рассматривая лепнину и большие балконы, никогда не задумываясь, кто живет в доме, но вот он поднимается по лестнице на второй этаж.

Путилин прошел в спальню, где на застеленную кровать бросил домашнюю куртку, не озаботившись убрать в гардеробную, хотя такой вольности себе никогда не позволял, накинул сюртук, застегнулся на все пуговицы и стал походить на чиновника, лелеющего мечту предстать перед вышестоящим начальством. Взглянул в зеркало, увидев там уставшее похудевшее лицо, не совсем здорового человека. Чертыхнулся, надел на лицо улыбку и вышел к ожидавшей его даме.

Внутренность дома Карташова была обставлена, хотя и старой, но в отличном состоянии мебелью.

– Это здесь, – наконец произнёсла хозяйка, указывая белой рукой на обгоревшую дверь, – я не стала спешить с ремонтом, поэтому к кладовой никто не прикасался.

– Замечательно, – произнёс Иван Дмитриевич, но почувствовал, что сказал бестактную вещь, немного смутился, – я хотел сказать, – но увидев очаровательную улыбку на лице Елизаветы Сергеевны, еще больше смутился и замолчал.

– Огонь занялся только в кладовой, а там ничего не было, кроме моих вещей, я отказываюсь понимать, что там могло заняться?

– Прошу прощения, Елизавета Сергеевна, – на лице Путилина продолжали пунцеветь пятна, – будьте любезны, распорядитесь, чтобы принесли свечу.

– Уж не хотите повторного пожара? – Карташова сделала попытку пошутить, но Путилин был так серьезен, что Елизавета Сергеевна сама смутилась.

– Стеша. – крикнула она, – Стеша.

По лестнице послышались дробные шаги и перед хозяйкой с гостем предстала совсем молоденькая девушка лет восемнадцати.

– Елизавета Сергеевна звали? – И окинула взглядом Ивана Дмитриевича, словно он пришел незваным в чужой дом.

– Принеси свечу.

Шаги вновь барабанным боем застучали по лестнице и спустя минуту послышались обратно, но теперь они были более осторожными, девушка боялась погасить свечу.

Путилин взял из рук девушки подсвечник и шагнул в кладовую, довольно обширную, как он определил сажень на полтора. Вдоль стен когда—то висела одежда и, как сказала хозяйка, зимние вещи. Теперь на полу валялись черные бесформенные куски материи, закопченный потолок показывал, что языки пламени лизали даже потолок, находящийся на высоте двух саженей. Иван Дмитриевич внимательно осмотрел каждый вершок пола и стен, до куда, мог достать. Вышел из кладовой в покрытом пятнами сюртуке и черный след красовался на щеке.

– Пока могу сказать только, что вы правы, это был поджог.

– Значит, я права, – Елизавета Сергеевна закусила губу и потом произнёсла. – Иван Дмитриевич снимайте сюртук.

Путилин удивленно посмотрел на Карташову.

– Стеша почистит, вы немного замарались.

– Ничего, мне недалеко, дома мне почистит моя служанка.

– Вытрите лицо.

Путилин торопливо достал из кармана платок, но так неловко, что уронил на грязный пол, поднял и, не зная, что предпринять, держал в руке.