Петербургский сыск. 1874 год, февраль

– Ой ли, – покачал головой Путилин, – честных людей мы по чем зря не беспокоим, к вашему сведению.

Тимофей промолчал.

– Выполним необходимые формальности, чтобы мы могли перейти к сути нашего разговора.

– Допроса, – поправил его Тимофей.

– Можно сказать и так.

Сперва требовалось записать звание, имя, отчество и фамилию, чин, место служения, был ли судим.

– Нет. Бог миловал, – на последний вопрос ответил арестованный, – не зря мудрость гласит6 от сумы и от тюрьмы не зарекайся.

– Суму уже испробовали?

– Было, было, – Тимофей теперь вел неразвязно, а со спокойствием и внимательно следил за сыскными агентами.

– Тимофей Игнатьич, не буду ходить вокруг да около, – начал Путилин, – у меня есть уверенность, которую я сумею вам доказать, что вы, именно вы, являетесь убийцей отставного поручика Прекрестенского третьего июня тысяча восемьсот семьдесят первого года.

– Любопытно, – произнес Синельников, – я и не помню такого господина в знакомых.

– Вы с ним были не знакомы? – удивился Путилин или сделал удивленный вид.

– Нет, не знаком.

– Хорошо, тогда поясните, как процентные бумаги, принадлежащие ему, оказались в вашей шкатулке?

– В моей? Насколько я помню, в ней были деньги, письма, – и холодок пробежал по спине Тимофея, ведь там, действительно, лежала расписка с перечислением номеров процентных бумаг, отданных Задонскому и большая часть когда—то принадлежала Прекрестенскому.

– Ну, мало ли, я уж не припомню, кто—то долг вернул.

– На столь большую сумму и вы не знаете кто7

– Не припомню.

– Хорошо, скажите, а почему вы проценты ни разу не получили?

– Мне их отдали за долг недавно.

– Со всеми купонами?

– Совершенно верно.

– И вы говорите, что Прекрестенского не знали?

– Не знал.

– А вот Григорий Шустов говорит, что очень даже знали, и собирались через него дом для открытия нового дела искать.

– Ошибся, видно, этот Шустов, – сглотнул слюну Тимофей

– Может быть, не исключаю. Он столько по России колесил, что мог и запамятовать.

Синельников молчал.

– Кстати, когда вы его в последний раз видели?

– Давно. – сухо произнес Синельников.

– Значит, кто долг отдал, вы не помните?

– Не помню.

– Сумма—то немалая, может, вспомните?

– Сказал же, не помню, – огрызнулся Синельников.

– Господин Синельников, с Гришкой повидаться не хотите? Не то можно устроить встречу давних приятелей?

Тимофей долго сидел молча, в глазах то и дело вспыхивали какие—то искорки, было видно, что он что—то обдумывает и прикидывает.

– Я и без очной ставки всю правду скажу. Я ненавижу притворство и… людей, да, да, людей, старающихся казаться лучше своего настоящего положения. Не опасаясь с ним за что—либо серьезное, однако теперь должен сознаться, что сделал непростительную ошибку. Я принимал от него всякие мелкие услуги, как выражения дружеского желания угодить мне, а получилось, что это он задумал убить Прекрестенского и вовлек меня по неопытности в это дело. Это он накинул веревку на шею отставного офицера, это он все устроил.

– Допустим, – сказал Путилин, – вы говорите правду, но почему деньги Прекрестенского оказались у вас?

– Это он заставил держать их у меня.

– Зачем? – брови Путилина взметнулись в верх. – Ведь колеся по империи, он мог избавляться от них?

– Опасался быть пойманным.

– Тимофей Игнатьич, – Путилин откинулся на спинку кресла, – странный вообще Шустов человек, денег получил много, а сам жил, как босяк и у вас брал копейки. Не находите странность в его поведении?

– Чужая душа потемки, – глухо сказал арестованный.

– Вполне возможно, а почему вы решили потратить деньги, не принадлежащие вам?

– Шустова давно не было, вот я и решил воспользоваться ими.

– Как давно?

– С год. Наверное.

– Странно, а я знаю, что дней десять тому Григорий был у вас и вы отвалили от щедрот аж три рубля медяками. Не так ли?

Синельников метнул неприязненный взгляд в Ивана Дмитриевича.

– И не скажите, как такой босяк, как Шустов, познакомился с Прекрестенским?

– Вы у него и спросите.

– Непременно спрошу, тем более он жаждет встречи с вами. Так устроить ее или нет?

– Я расскажу, как дело было.

– Вы записываете, Иван Иванович?

– Да, – коротко ответил Соловьев.

– Три года тому пришел ко мне Шустов и предложил ограбить одного человека, как впоследствии оказалось отставного поручика Прекрестенского, у которого был капитал и часть из него он носил в портфеле при себе. Он какие—то проворачивал дела, вот ему наличность и была нужна…

– Тимофей Игнатьич, так дело не пойдет, – перебил Синельникова Путилин, – вы говорили, что хотите правду рассказать, а сами басни рассказываете. Если хотите представить Шустова главным, то что—то голова у него не больно уж думающая, так где красненькую, где полсотни стащить, это он мастер, а чтобы пригласить человека, притом бывшего офицера, съездить за город. Нет у него дара убеждения, не находите?

– Вам виднее.