Петербургское действо

— Во всемъ Петербургѣ, княгиня, только баронъ Гольцъ и, конечно, ваша сестра знаютъ содержаніе новаго мирнаго договора.

— Я васъ уже просила не называть ее моей сестрой.

— Виновата, не спорьте о мелочахъ. И такъ, Елизавета Романовна, помимо Гольца, знаетъ навѣрное подробное содержаніе договора. Такъ какъ и государь, и она тоже, ils sont tous les deux discrets, comme deux coupe de canon, то въ вашихъ рукахъ, княгиня, дѣло огромной важности. Если вы поѣдете къ ней, обойдетесь съ ней ласково, то она разскажетъ вамъ все. Мы всѣ будемъ обязаны вамъ, будемъ знать, какую кухню состряпалъ Фридрихъ! И будемъ знать à quoi nous en tenir!

Дашкова стояла сумрачная, опустивъ голову. Она была умна и смѣла, въ то же время крайне пылка и мечтательна. Постоянно грезились ей великіе подвиги и громкія дѣла, но всѣ эти подвиги и дѣла всегда являлись въ ея воображеніи въ какихъ-то сіяющихъ формахъ. Всякій подвигъ былъ прежде всего поэтиченъ и прелестенъ. Если она мечтала о женской дѣятельности, то ея воображенію являлась непремѣнно Орлеанская дѣва. Но эта Іоанна Д'Аркъ не являлась ей замарашкой, крестьянкой, пасущей стадо, и въ холодъ, и въ дождь, а являлась прелестной, раздушенной пастушкой, окруженной барашками, увитыми розовыми ленточками. Эта Іоанна не являлась ей измученной, голодной, не слѣзавшей съ лошади нѣсколько дней, ѣздящей на простой лошади и воодушевляющей своимъ присутствіемъ тоже изморенныхъ воиновъ. Она представлялась ей въ золотой бронѣ, скачущей на дивномъ конѣ, въ дивномъ убранствѣ. И по манію ея меча истребляются какъ бы сами собой всѣ враги ея отечества. Она беретъ города, какъ ветхозавѣтный герой: однимъ звукомъ трубнымъ!

И въ душѣ юной женщины, недавно вышедшей замужъ, являлся постоянно какой-то разладъ. Она готова на подвигъ самый трудный, самый страшный, но съ тѣмъ условіемъ, чтобы подвигъ этотъ, съ одной стороны, отозвался сразу во всей Европѣ, а съ другой стороны, былъ бы тоже увитъ розовыми ленточками.

Когда государыня заговорила о просьбѣ, княгиня уже мечтала, что вотъ сейчасъ придется ей сдѣлать что-нибудь высокое, знаменательное. A ей предлагаютъ ѣхать къ дурѣ сестрѣ и выпытывать у нея то, что она можетъ знать. Она къ ней давнымъ давно не ѣздила, прервавъ всякія сношенія, а теперь ее заставляютъ унизиться, даютъ ей порученіе мелкое, непріятное, почти глупое. A главное, даютъ ей порученіе бабье: поѣхать, посплетничать и выманить у сестры тоже какую-нибудь сплетню.

— И такъ, что жъ, княгиня? вымолвила, наконецъ, государыня.

— Подумайте, ваше величество. Я не отказываюсь, но что жъ я узнаю? Она глупа, но не до такой степени. Вѣроятно, она мнѣ ничего не скажетъ, или просто совретъ, чтобы похвастать.

Екатерина вздохнула.

— Согласна. Но покуда вы не поѣхали, не побывали у нея, вы этого не можете и знать. По моему мнѣнію, если вы захотите, то съумѣете выпытать всю истину. A она не можетъ не знать всего договора. Я увѣрена, что государь за послѣдніе дни все выболталъ ей.

Послѣ небольшой паузы, Дашкова недовольнымъ голосомъ выговорила:

— Извольте. Что жъ? Мы бабы только на это и годимся.

— Нѣтъ, княгиня, бабы и на другое годятся. Я тоже баба! Но мужчины понимаютъ, что изъ малыхъ дѣлъ составляется большое дѣло, изъ большихъ великое дѣло. Женщины не всегда понимаютъ это. Вы вотъ умная женщина, а не хотите понятъ, какъ важно было бы для насъ всѣхъ знать сегодня же вечеромъ, въ чемъ заключается договоръ и дѣйствительно ли подписанъ онъ.

Дашкова будто теперь только поняла значеніе того, что отъ нея требуютъ.

«Конечно, цѣль эта важная, думала она, но средство достиженія этой цѣли — бабье. Это все слишкомъ просто, глупо!» Вотъ если бы ей поручили составить «une trame», собрать кучку людей, замаскировать ихъ и ночью, окруживъ домъ Гольца, похитить у него всѣ бумаги!.. О, тогда бы!.. Она еще вчера читала, что такъ поступили недавно съ тосканскимъ резидентомъ въ Мадридѣ. Вотъ на такой романическій подвигъ княгиня полетѣла бы съ наслажденіемъ!

— Хорошо, я поѣду, выговорила она, наконецъ сквозь зубы. — И даже сдѣлаю такъ, какъ всегда поступаю съ лекарствомъ. Ужъ если нужно avaler une tisane, то поскорѣе, сразу. Зажмуриться и проглотить!

— Пожалуй, сразу, хорошо, — улыбнулась государыня, — но когда что дѣлаешь, не надо жмуриться: этимъ только себя обманываешь и какъ разъ прозѣваешь что-нибудь, хоть бы, напримѣръ, муху съ лекарствомъ проглотишь.

И Екатерина Алексѣевна разсмѣялась, но не веселымъ смѣхомъ. За послѣднее время ей рѣдко случалось смѣяться отъ души.

— Ну, съ такой замѣчательно умной женщиной, какъ Елизавета Романовна, трудно прозѣвать что либо! презрительно сказала Дашкова, пожиная плечами и прибавила: En volia une qui n'inventerait pas la poudre.

— De la ppudre aux yeux… Que si… Поэтому совѣтую вамъ все-таки дорогой приготовиться, княгиня, сказала государыня. — Будьте мудрѣе змія, хитрѣе лисы и ласковѣе овечки, когда будете бесѣдовать съ графиней Воронцовой. Вечеромъ мы будемъ васъ ждать.

XXVII

Княгиня Дашкова заѣхала домой переодѣться, чтобы быть у сестры въ болѣе простомъ платьѣ, и затѣмъ отправилась въ домъ отца.