Петербургское действо

— Нѣтъ ужь самъ, душка Іудушка, возьму кочергу да размѣшаю. Съ той минуты, что букетъ былъ въ карманѣ Лейбы, а у князя на столѣ лежала куча однихъ червонцевъ, князь повеселѣлъ сразу.

«Они немѣченные, ихъ не Позье дѣлалъ», думалъ онъ, и князь радостно смѣялся сердцемъ.

— Ну, прощай, князь, выговорилъ Лейба, — не поминай лихомъ. Если доберусь я счастливо до Кенигсберга, то, пожалуй, тебѣ и спасибо скажу. Ты все-таки честно разсчитался со мной и даже далъ возможность мнѣ нажить тысячу червонцевъ. Эта старая собака такъ работаетъ, что я его букетъ вдвое дороже продамъ вездѣ, и въ Берлинѣ, и въ Вѣнѣ, и въ Парижѣ.

— Вишь, какъ распутешествовался! засмѣялся князь.

— Да. Намъ, честнымъ евреямъ, вездѣ дорога. Только въ Россію ужь не вернусь никогда. Ну, прощай, князь!

— Прощай, прощай, Іуда. Жаль мнѣ тебя. Выйдутъ эти червонцы, не буду знать, гдѣ другіе достать, весело заговорилъ князь.

Лейба вышелъ въ прихожую, надѣлъ шапку, досталъ свою шику въ углу, постоялъ мгновеніе и, наконецъ, полушутя, полуугрюмо сталъ взмахивать и водить палкой, будто гладить ею по полу, причемъ нѣсколько нагибался къ полу.

Князь тотчасъ узналъ жестъ палача, сѣкущаго преступника плетьми.

— Ну, ну, авось, обойдется, разсмѣялся князь. — Развѣ гдѣ послѣ за другое что….

— Ну, а словятъ меня на границѣ, то выдамъ. Вотъ мое послѣднее слово, проговорилъ Лейба и вышелъ да улицу.

Тюфякинъ вернулся въ свою горницу и спряталъ деньги въ коммодъ, отдѣливъ одну кучку въ особый уголъ.

— Жаль мнѣ васъ, говорилъ онъ, глядя на отдѣленную кучку, — только-что получилъ и вези къ этимъ головорѣзамъ Орловымъ. Нужно было тогда въ карты играть! Ну, да чортъ съ ними, даровому коню въ зубы не смотрятъ. A дѣло будетъ шито да крыто. Не таковъ мой Іуда, чтобы попасться на дорогѣ или гдѣ на границѣ государства. Онъ въ игольныя уши пролѣзетъ, не только черезъ саженную заставу россійскую.

Князь тотчасъ же пошелъ въ кухню, притащилъ самъ нѣсколько полѣнъ и, бросивъ въ печку малиновый, изящно отдѣланный футляръ, покрылъ его дровами.

«Красивая штука, даже жечь жалко!» невольно подумалось ему.

Кое-какъ нашвырявъ дрова, онъ досталъ лучину и зажегъ печку.

Дрова начали было горѣть, но черезъ минуту снова потухли, такъ какъ князь зря, кучкой, навалилъ ихъ въ печь.

— Ишь, не хотятъ горѣть, поганыя! воскликнулъ онъ вслухъ и даже какъ-то особенно весело.

Чувство радости, что у него въ коммодѣ лежитъ цѣлая куча червонцевъ, конечно, не покидало его ни на минуту. Князь былъ изъ тѣхъ людей, которые тогда и счастливы и довольны, когда у нихъ деньги.

Онъ снова разжегъ лучину и дрова, наконецъ, занялись большимъ пламенемъ. Онъ захлопнулъ дверцу печки и, чувствуя себя усталымъ отъ цѣлаго дня, проведеннаго въ волненіи, пошелъ къ себѣ въ спальню полежать.

Князь предполагалъ, не смотря на позднее время, все-таки отправиться прямо въ Нишлотъ или «Нѣмцевъ Карачунъ», гдѣ онъ надѣялся найти еще Гудовича или офицеровъ своего полка и гдѣ, слѣдовательно, можно было весело провести всю ночь и, кромѣ того, отвлечь подозрѣнія Гудовича. Но, вѣроятно, князь черезчуръ проволновался и усталъ, потому что едва прилегъ, какъ заснулъ крѣпкимъ сномъ.

За-полночь явился въ его квартиру лѣнивый, вѣчно лохматый и замаслянный съ голову до пять, его Егоръ и прислушался къ храпу барина. Онъ двинулся въ кухню, но по дорогѣ, въ темнотѣ, споткнулся среди корридора на полѣно, выроненное княземъ, и удивился.

— Вишь ты, вздумалъ печку топить въ этакую теплынь! Да еще самъ! Теплота такая на дворѣ, а онъ замерзъ!

Освидѣтельствовавъ въ кухнѣ дрова, Егоръ не досчитался цѣлой охабки. Онъ, конечно, тотчасъ же зажегъ огарокъ и тихонько отправился поглядѣть, какую печку и какъ затопилъ баринъ. Перепробовавъ двѣ или три печи руками, онъ, наконецъ, убѣдился, что всѣ холодныя.

«Что за притча! не сожралъ же онъ дрова!» подумалъ Егоръ и началъ лазить, открывая заслонки. Оглядѣвъ двѣ пустыя, въ третьей онъ нашелъ дрова, опаленныя пламенемъ.

Егоръ сѣлъ около печки, держа огарокъ въ рукахъ, и замоталъ презрительно головой.

— Вотъ не за свое дѣло-то браться! Нешто они будутъ горѣть этакъ? Нашвырялъ зря да подпалилъ и думаетъ — все тутъ. A сдѣлай я это…. Ругать! Э-эхъ, вы!..

И праздному лакею пришелъ на умъ вопросъ:

«Что дѣлать: растопить или повытаскать дрова обратно? Вѣдь теплынь на дворѣ…. Лучше повытаскать да сбытъ сосѣдкѣ за стаканъ водки….»

Черезъ нѣсколько секундъ тихонько, чтобы баринъ не проснулся, Егоръ повытаскалъ всѣ дрова на полъ. Онъ далеко засовывалъ руку и вынималъ осторожно полѣно за полѣномъ. Но вдругъ онъ громко ахнулъ и отдернулъ руку, точно будто его укусило что въ печи.

«Что за лѣшій?» подумалъ онъ.

Подъ руку, вмѣсто полѣна, попало что-то легонькое и вдобавокъ мохнатое. Онъ сунулъ огарокъ въ печку и опять немножко ахнулъ: что-то красное лежало среди старой золы и черныхъ углей.

Черезъ мгновеніе, однако, страхъ прошелъ, а красивый малиновый футляръ былъ у него въ рукахъ и лакей, не зная еще что дѣлать, бѣжалъ съ нимъ въ кухню.