Петька Дёров(изд.1959)

Офицер хотел во что бы то ни стало привести Петьку в чувство и выпытать от него место расположения партизанского отряда, имена подпольщиков в деревне. В сумке убитого деда Игната немцы уже обнаружили тол, кислотные мины и два пистолета. Чутьем старой ищейки капитан Пауль Эрдман отлично понимал, что всё это предназначалось для какой-то диверсии. Ясно ему было также, что старик и мальчик должны были передать эти боеприпасы кому-то. Но кому? Это он и надеялся узнать от мальчика.

Вот почему, когда Петька, наконец, пришел в себя, застонав от боли, он увидел склонившегося над ним человека в белом халате.

«Где это я?» — подумал мальчик.

Медленно он стал припоминать всё, что произошло с ним: бросок гранаты, расширенные от ужаса глаза немецких офицеров. Взрыв и полет — провал куда-то в темноту.

Петьку мучило сознание, что задание осталось невыполненным. А в отряде ждут, надеются… И вот как получилось.

Петька подумал о себе. И мысленно представил, как будет расстроен неудачей Сергей Андреевич…

Но, вспомнив, как он, Петька, бросил гранату в гитлеровцев, мальчик улыбнулся, подумав, — партизаны всё-таки скажут о нем: «Молодец, Петька, не сдался!»

В это время человек в белом халате снова склонился над ним. На этот раз Петька ясно увидел его лицо. Противное и злое, с кокардой на фуражке, изображающей череп и две кости, — это было лицо врага.

«Гестапо», — почти машинально отметил Петька. Это его почему-то не испугало.

Что будет с ним, с Петькой, — эта мысль как-то перестала его тревожить с того самого момента, когда он решил кинуть гранату в машину.

Немец-врач еще раз взглянул на Петьку и что-то сказал солдату. Тот быстро вышел.

Вскоре солдат вернулся с двумя гестаповцами. Офицеры сели за стол и положили перед собой чистую бумагу.

Петьку подняли и посадили, на табурет. Тут только он почувствовал, что ранен в ногу. Острая режущая боль заставила его мучительно искривить рот, напрячь все силы, чтобы удержать крик. В глазах у него потемнело так, что он вынужден был на минуту закрыть их.

Он очнулся от вопроса, заданного ему по-русски одним из офицеров:

— Откуда ты?

В избе воцарилась тишина.

Петька, не отвечая, смотрел в сторону, куда-то в стену. В эту минуту ему вдруг пришла в голову тоскливая мысль. Ведь кругом только фашисты и ни одного близкого человека.

Хотя бы один, только один русский человек был бы рядом, и то сердцу стало бы легче. Но нет никого. Кругом только гитлеровцы, готовые пытать, резать, вешать. Перед его взором снова встала виселица, такая, какую он видел когда-то в Захворове. Тогда ему удалось благополучно уйти, а сейчас… Сейчас смерть неминуема. Неприятная холодная дрожь пробежала по спине.

Но это настроение сразу исчезло под влиянием новой мысли. А всё-таки он отомстил за отца, за мать, сестренку, за всех бездомных сирот.

Он медленно повернул голову и посмотрел на закоптелую русскую печку. Вот из щели вылез таракан и, будто не найдя ничего доброго, пошевелил усами и исчез в темном углу. На печке лежала старая шуба и куча какого-то хлама.

В эту минуту офицер резко дернул его за плечо.

— Кто тебя прислал сюда? Говори, а не то хуже будет!

Петька, повернув голову к офицеру, продолжал молчать.

Гестаповец медленно протянул руку, схватил Петьку за ухо и сильно рванул. По щеке потекла кровь. От резкой боли мальчик вздрогнул. По-прежнему не издавая ни звука, он схватил руку гитлеровца и впился в нее зубами.

Офицер взревел и выхватил пистолет.

Второй гестаповец остановил его.

— Спокойнее, Ганс. Ты находишься в стране большевиков. Здесь даже ребенок старается укусить нас. Надо заставить его говорить добровольно. Иначе мы не услышим ничего, кроме вранья. Повесить его у нас хватит времени.

С этими словами гестаповец вышел из-за стола, пододвинул свой стул к Петьке и начал притворно-добродушным голосом:

— Кто тебя послал к нам, мальчик? Говори, не бойся. Мы знаем, что тебя заставили делать то, что ты сделал. Расскажи всё. Мы не выдадим тебя большевикам.

Петька сидел неподвижно. Глаза его горели. По щеке медленно стекала кровь из надорванного уха. Ему было нестерпимо ненавистно это лицо, лицемерная ласковость человека, секунду назад хладнокровно говорившего, что повесить его всегда будет время. До глубины души его возмущала уверенность гитлеровцев в его, Петькиной, трусости, в том, что он не говорит о, партизанах только из боязни быть наказанным большевиками.

Холодная, недетская злоба охватила Петьку. Он молча глядел в полное лицо гитлеровца, такое добродушное и даже благообразное с виду, в его ласково прищуренные хитренькие глаза. О да, сейчас он обещает ему всё, что угодно, — жизнь, свободу… Только для. того, чтобы выпытать то, что нужно, а потом повесить, как щенка. Ну нет!

Снова перед мысленным взором мальчика промелькнули трупы отца и матери, тела казненных в Захворове, темные пятна, окружавшие пробоины от пуль на стене избы в деревне. Страшные пятна, оставшиеся после расстрела родителей большелобого Васьки Савосина…

— Вы хотите знать, кто меня послал? — хриплым от волнения голосом переспросил он.