Петля

И теперь возник Зорин. После того, как люди Марченко схватили Полякова в ресторане «Баку», у Наташи пропало всякое желание встречаться с кем-либо в таких местах. При этом она возненавидела Марченко. Так что в итоге у нее возобладало почти инстинктивное чувство благодарности, когда Зорин позвонил ей однажды и приказал прекратить всякую связь с Марченко. Он к тому же не исключил возможности раскрыть ей обстоятельства смерти отца.

Потребовался час, чтобы прийти в себя, принять душ и переодеться. Еще час ушел на то, чтобы добраться до Неглинной. С того момента, как она вошла в ресторан, она почувствовала себя чужеродной славянкой, вызвавшей всеобщее недовольство своим вторжением в обширную и единую азиатскую семью. Когда, пройдя под выложенным голубыми изразцами фасадом, она вошла в затейливо украшенные резьбой двери, то ощутила себя в ином, незнакомом мире: явно нездоровая обстановка, где все, казалось ей, пропитано продажностью и коррупцией, хотя в зале витали запахи шашлыка, плова, лагмана и другой подобной вкуснятины и большинство посетителей пришли сюда не совершать сделки, а хорошо поесть, увидеть — и взять красивых женщин, ну и конечно, обмыть удачу.

— Госпожа Трофименко?

У говорившего был сильный акцент, голос исходил из темного промежутка среди витых алебастровых колонн.

— Пройдите, пожалуйста, сюда. — Это произнес крупный мужчина с черными усами, толстым животом, в тщательно сшитом и отутюженном костюме. Заговорщицкий дух мерещился майору ГБ Трофименко и в этом любезном приглашении, и в облике ярко одетых женщин и дородных пожилых мужчин, сидевших на скамьях и стульях у написанных в азиатском стиле изображений, украшавших стены. Наташин провожатый провел ее в боковую комнату рядом с общим залом, где стол для шестерых был накрыт лишь на две персоны.

Высокий худой человек с впалыми глазами и седеющими волосами мерил шагами комнату. Почему-то в первое мгновение он показался Наташе незнакомым. Он курил те французские сигареты, о каких она помнила еще со времени посещения баров в Мюнхене. Да ведь это же Зорин, сообразила она, когда он резко обернулся на стук и протянул вялую руку для пожатия. Официант в театрально-изящном национальном наряде отодвинул для дамы кресло от стола, поклонился, молча вышел.

— Я рад, что вы смогли прийти, товарищ майор. Сейчас трудные времена для нас всех. Всюду нестабильность и неопределенность. Но как-то нам нужно пробиться сквозь это, удержаться на плаву, не оказаться униженными. Не так ли?

Это было, конечно, лишь вступлением, и Зорин говорил покровительственно. Наташа вежливо улыбалась, испытывая неприязнь. Она не могла сообразить, предстоял ли в самом деле профессиональный инструктаж для выполнения задания Центра, что обещал Зорин во время первого телефонного разговора, или же это был просто предлог для ночного свидания еще одного стареющего генерала из московского Центра, возжелавшего улечься в кровать с миловидной молодой женщиной.

— Вы не любите генерала Марченко, не так ли? — Первые «по делу» слова Зорина оказались совсем не теми, какие она ожидала услышать. Вопрос был настолько прямолинеен, что она не сразу смогла отреагировать. В тусклом полусвете она выдавила еще одну улыбку, затем не очень прилично уставилась на длинный нос и серое лицо. — По сути дела, я могу пойти дальше — вы ненавидите Марченко, не так ли? — Это уже звучало несколько провокационно.

Наташа была шокирована.

— Я могу сказать, товарищ генерал, что вы делаете слишком смелые и категоричные оценки личных чувств той, с кем вы разговаривали дважды по телефону и кого вы видите сейчас впервые. Какие у вас основания для каких бы то ни было заключений по поводу моих служебных, — а они только служебные! — отношений с генералом Марченко?

Официант хлопотал вокруг стола, разливая мандариновый сок и минеральную воду в высокие нарядные стаканы. Затем он поставил, как диктовала традиция, деревянное блюдо с горячими лепешками «нан» и вазу с фруктами, снова удалился, толкая перед собой сервировочный столик.

— Может быть, я спешу, майор, но это правда, верно? Что касается ваших отношений с главой одного из ведущих управлений в Центре, то ведь когда-то они переходили границы служебных. Разве не так? — Зорин загасил сигарету. — Марченко использовал вас и по-другому. Вы работали для его управления КГБ как агент в Германии и еще для его подпольной мафиозной банды — тоже в Германии. Хотя вы, может быть, в то время этого не знали. И затем, когда вы вернулись домой после краха ГДР и таинственной смерти вашего отца, вы, да, да, помогли Марченко втянуть Полякова в преступную банду. Это произошло тогда, когда я изгнал полковника из московского Центра.

Зорин уверенно улыбался, будто знал все, хотя лишь смутно догадывался кое о чем и не имел никакой возможности доказать то, что говорил.

Наташа пыталась сохранить хладнокровие. Она почувствовала, как выступает пот на лице, и опасалась, что макияж поползет.