Петля

Пока Нотт говорил, Пожиратель все сильнее сжимал палочку, и его лицо все больше искажалось в гримасе и багровело. Гарри же глубоко вдохнул и послал невербальный Ступефай в здоровяка. Чем больше шкаф, тем громче падает, решил он и рванул прочь от града заклятий, посыпавшегося из палочки женщины. Надежно скрытый мантией, он рассчитывал, что сможет оглушить Пожирателей по одному, не вступая в схватку. Нотт вращал головой пытаясь понять, откуда пришла помощь, а двое пожирателей на мгновение замерли и прекратили осыпать заклятиями место, где недавно стоял Гарри. Женщина повернулась к здоровяку и готовилась приводить того в чувство, а седоволосый набросился на Нотта, крича о том, что он привел за собой шпионов Дамблдора или авроров. Почувствовав, что теряет время, Гарри снова сосредоточился и выстрелил Ступефаем в женщину. Она резко бросилась в сторону, уклоняясь от красного луча, и тут же выпустила цепочку неизвестных чар. Гарри кинулся прочь от двойной атаки и не заметил, как с головы слетел капюшон.

— Так это же сам Поттер, — крикнула женщина и разразилась хрипящим смехом, — Главный защитник грязнокровок!

Шквал заклятий усилился, и Гарри уже во весь голос выкрикивал Ступефаи и Петрификусы. Невидимость мешала противникам целиться, и до сих пор ему удавалось уклониться или поставить щит, и, наконец, одним из заклинаний он достал женщину, та вытянулась во весь рост и упала в пыль. Седоволосый Пожиратель выругался и сотворил незнакомый Гарри щит, окруживший того радужным сиянием.

— Посмотрим, как твои Ступефаи справятся с этим, щенок! — закричал он и рассмеялся.

Лучи заклинаний словно растворялись в радужной сфере. Гарри чувствовал, что выдыхается, а противник продолжал насмехаться над ним. Внезапно Пожиратель развернулся и закричал:

— Предатель! — а потом рухнул погребенный под развалившейся садовой телегой.

Прижимаясь к стене и стискивая в руке палочку, за его спиной стоял бледный как полотно Нотт. Гарри вспомнил стул, портрет и неподъемную тумбу, которые призывал Нотт на ЗОТИ, и рассмеялся.

* * *

В Визжащей Хижине, где сидели мальчишки, было по-прежнему грязно и пыльно, обломки мебели валялись по углам, а замызганные окна едва пропускали свет.

— Вот даже не знаю, благодарить тебя, Поттер, или проклинать, — заговорил Нотт. — Когда Трэверс очнется, то сразу побежит докладывать Лорду об измене. Тот вызовет отца и его и без того шаткое положение в круге окончательно испортится.

— А зачем ты ввязался в это дело? Ну, если не хотел подставлять детей?

— Да что бы ты понимал! Для тебя все просто — вот плохие, вот хорошие. Пожиратели — звери и убийцы, авроры и Дамблдор — защитники и рыцари справедливости. Напали на Лонгботомов — изверги, ребёнок-сирота остался и все прочее, а то, что в 80м вырезали всю семью Розье, так это нормально, они защищали закон и порядок. Если бы не отец, я бы никогда не впутался в эти интриги и разборки. А так, что остается? Если отец велит в письме всячески помогать Трэверсу, то как я могу отказать? Написать «Простите, papa, но я предпочитаю воздержаться от участия в политике. Объясняйтесь с вашим Лордом сами, десяток Круциатусов не такая большая цена за спокойствие сына»? — голос Нотта звенел упрямой обречённостью, — Да его же просто убьют. И хорошо, если это будет Авада!..

Гарри угрюмо молчал. Он не знал, что можно ответить Нотту, не знал, что положено и уместно говорить в подобных ситуациях, и поэтому лишь коротко буркнул:

— Ты прав.

— То-то же. Но я все равно тебе благодарен, меня там как будто ужасом сковало... Даже палочку не мог достать: до последнего не верил, что они на меня нападут. Спасибо. Я твой должник.

— Да не за что... Я же говорил, не стоило тебе сюда идти. А наши уже вычислили этих второкурсников, Гермиона бы их не выпустила из замка. Она вчера за завтраком рассказывала, что ей одна из девочек донесла.

— Мне-то откуда знать? Постой, вчера за завтраком? Я только вчера вечером показал им выход из замка!

— Или сегодня, — замялся Гарри, — Не скажу точно, всё в голове перемешалось...

— Перемешалось настолько, чтобы не помнить едва закончившееся утро? Ты что-то темнишь, Поттер.

Нотт постепенно приходил в себя, в голосе заскользило ехидство, поза стала более расслабленной и вальяжной, да и сам он уже вел себя гораздо увереннее.

— Еще расскажи, как ты узнал о нашей встрече, а то я что-то разоткровенничался с тобой.

— А ты ответишь мне почему сказал, что если бы я хотел тебя остановить, то не показывался бы на твоем пути.

— Согласен, Поттер. Начинай.

Пару мгновений Гарри обдумывал, что можно сказать Нотту, а потом решил говорить, как есть, и начал:

— Понимаешь, я живу этот день уже шестой раз...