Петля Амфисбены

По мере того, как он нажимал на кнопки, переключал тумблеры, крутил верньеры, в тесной комнате - или прямо внутри моей головы - нарастало бормашинное жужжание. Воздух больше не был прозрачным - около стола с приборами формировалось НЕЧТО - как бы продетая через соленоид серая труба с ясно намеченными поперечными кольцами.

Профессор отскочил от пульта и боком, вдоль стены, чтобы не задеть занимавшую уже четверть комнаты трубу, перебрался к столу.

- Давайте!

Я нажал на красную кнопку.

Из отверстия в ящике, укрепленном на стене, вырвался яркий зеленый луч и рассек вдоль брюхо вызванной профессором фантастической змеи. Труба резко изогнулась в мою сторону, разрез повернулся, его края разошлись, как губы, и я увидел серо-розовую внутреннюю поверхность уходящего в неизвестность тоннеля. Какая-то сила потянула меня внутрь.

Вероятно, И.А. ожидал не этого. Он, должно быть, рассчитывал, что дыра окажется рядом с ним. Я помню его схваченное судорогой (чего - отчаяния, ярости, ужаса?) лицо. Колено трубы было между нами. Меня подняло, перевернуло и головой вперед втянул в тоннель. Я уверен, что И.А. рассчитывал отправиться в будущее - но меня ждала другая половина тоннеля.

2

Я знаю свой возраст. Я знаю, сколько мне было, когда я осмелился подойти к самому себе в школьном дворе. Ключевые числа:

24 октября 1957...

15 декабря 1969...

15 декабря 1975...

Плюс еще одна дата в феврале 1922, необходимая для точности расчета (я озаботился, чтобы уточнить дату своего прибытия еще в те - давние - годы).

Когда-нибудь я напишу роман о своей жизни. Я назову его (например) "Полет мимо черной дыры". Не знаю только, хватит ли у меня времени. Боюсь, что на его написание потребуются десятилетия. Пока что передо мною стоит неотложная задача. Сегодня 16 декабря. Наш (наш!) эксперимент имел место вчера. Я должен прийти на помощь И. А.

Поначалу я поставил пределом для встреч с ним год своего выхода на пенсию. Потом... год встречи с самим собою. Потом... Аргументы всегда найдутся. Сам же И. А. говорил: " у природы есть средства развести в стороны противоречивые причинные цепи ".

Короче, я немного не дотянул до даты своего появления в качестве секретаря.

Вынужденный перерыв в общении тянулся более года. И.А. мне не хватало сильнее, чем я мог предположить. И, наконец, основное препятствие для новой встречи исчезло. А вдруг что-то случилось с И.А.? Я тянусь рукой к телефонной трубке... Гудки... Мне отвечает дрожащий, надломленный голос.

- Хорошо, что вы позвонили... Приехать? Конечно. Да. Пожалуйста. Пожалуйста, приезжайте.

Я последние годы живу в Купчино, И.А. -- около Петроградской, не меньше часа на дорогу. Самое малоприятное - отрезок от моего дома до метро. Сегодня это черные проплешины льда, свежие снеговые наносы. Посвистывает поземка. Как я ни спешу, но надо быть осторожным, чтобы не сломать какую-нибудь там шейку бедра.

Но вот уже теплый поезд везет меня на другой конец города. В этот час народу немного, в вагоне я дремлю, меня убаюкивает тепло, привычный рев и качание подземки. Я вижу:

Поросшие тощей осокой дюны. Это берег моря - волны, над которыми колышется серый туман. Туман расходится, будто разорвали завесу, и становится виден скалистый остров, похожий на черный трон, куда волны забрасывают свою бледную пену. Трон этот пуст, но это страшнее, чем если бы на нем сидел кто-то.

Я просыпаюсь. Поезд подходит к "парку Победы" - сон мой продолжался не больше нескольких минут. Смысл увиденного мне непонятен, но указывает (мне кажется) на какую-то тайну, возможно, ту же самую, присутствие которой я так ясно чувствовал в детстве, однако, если это так, то для семидесятилетнего автора этих заметок знаки поменялись на противоположные, и то, что манило его детское alter ego, старика отталкивает и ужасает.

Мне не хочется думать о тайнах. Чтобы отвлечься, я достаю из сумки детектив из серии "Подвиг" - чтиво, которое хорошо помогает от неприятных размышлений. Не так-то просто найти книгу, которая не напоминала бы о реальности. Даже в произведениях густопсового "социалистического реализма", к которым я прибегаю только от большой нужды, порою попадаются страницы, возвращающие к действительности, а я предпочитаю поменьше возвращаться к ней, за исключением тех часов, когда я работаю над своим манускриптом... Я говорю себе, что увижу на месте, чем можно помочь И.А.

Из глубины обширной квартиры тянет паленым. Левая рука И.А. по-прежнему замотана тряпкой, как в моих давних воспоминаниях, и на серой материи виднеются бурые пятна. Похоже, что И.А. вообще не менял повязки.

Он протягивает мне правую, но слабое прикосновение влажных дрожащих пальцев трудно назвать рукопожатием.

- Я... я... прошу вас, Георгий Михайлович, пройдемте на кухню... я должен вам кое-что сказать... Извините. - его речь прерывает нервный зевок. На его лице нет ни следа давешнего румянца, который я так хорошо помню. Кожа серая, морщины. Рот все время слегка приоткрыт, вероятно, ему не хватает воздуха.

(Увы, мне тоже случалось бывать в этом состоянии.)