Петля Арахны (СИ)

Это заставило его на секунда остановиться. Гермиона подняла свои бесстыжие глаза на его отражение. Люциус приподнял бровь и вошёл в неё в следующее мгновение рывком, глубоко. Изо рта Гермионы выкатился стон, и она прикусила нижнюю губу.

— Феликс, — выдохнула она.

Проникновение на этот раз было настолько глубоким, что она вскрикнула и прогнулась в спине.

— Замолчи, — сказал он, сияя улыбкой.

— Почему ты не любишь свои вторые имена? — спросила Гермиона, ощущая, как волны удовольствия растекаются по её телу.

— Может потому что они дурацкие? — предложил Люциус.

— А, по-моему, они прекрасно тебе подходят. Такие же претенциозные… вычурные… Малфойские! — пока она говорила это, Люциус врывался в неё с новой силой.

Руки его, меж тем, так сильно сжали её ягодицы, что кожа на них начала гореть, а всё, внутри неё начало пульсировать от близкого оргазма. Гермиона застонала громче.

— Может потому, я их и не люблю, — сказал Люциус.

— Я сделаю так, что ты их полюбишь, — Гермиона захлебнулась от удовольствия: — Я буду стонать их. Я буду кричать их!

Люциус запрокинул голову и тоже застонал. Он приближался к финалу и усилил темп.

— Люциус! — простонала Гермиона.

— Да, — выдохнул он.

— Максимус! — воскликнула она.

— Да!

— Феликс! — прокричала она, дрожа от, наконец разлившегося по всему её телу наслаждения, охватившего всё её естество с неистовой силой.

— Да…

Пальцы Люциуса крепко стиснули её талию. Он навис над ней, уткнувшись лбом ей в спину, прикасаясь дрожащими губами к её позвоночнику, опаляя горячим дыханием её нежную кожу.

— Моя восхитительная, — прошептал он. — Моя непокорная… Моя…

Когда Люциус и Гермиона выбрались наконец из тесной ванной комнаты, где провели без малого сорок минут, люди, присутствующие в общем зале, замечая их, прятали смущённые улыбки.

— Мерлин, мне кажется или они и правда на нас смотрят так словно… — прошептала Гермиона.

— Нет, тебе не кажется, — кивнул Люциус.

— Я очень громко кричала? — поинтересовалась Гермиона.

— Да, весьма, — довольно заметил тот.

— Надо было всё-таки наложить изолирующие звук чары на дверь.

Они подошли к столу с закусками и взяли по бокалу с шампанским. Через минуту около них возник Драко. Он тоже взял в руки бокал и все трое молча отпили по глотку.

— Пап, — прервал наконец молчание Драко, обращаясь к Люциусу. Тот посмотрел на него взглядом полным отеческого внимания. — Когда ты уже успокоишься?

— Честно говоря, пока не собирался, — невозмутимо ответил Люциус и снова сделал глоток.

— Я знаю, это всё твой коварный план! — Драко посмотрел на Гермиону, та поперхнулась. — Лучшая месть за всё что тебе и Поттеру сделал я — было попытаться свести с ума моего отца, не так ли? — он осушил бокал до дна и добавил: — Вы оба просто невыносимы! И лучшее, что вам удалось сделать в своей жизни — это Роза. Её появление на свет — единственное, почему, я прощаю вам вот это вот всё!

— Как великодушно с твоей стороны, сынок! — рассмеялся Люциус.

Драко с небольшим стуком опустил пустой бокал на стол и скрылся в другой части зала.

— Пойду, посмотрю как там наша малышка, — сказала Гермиона, думая о том, что была сейчас слишком приятно утомлённой, чтобы чувствовать себя виноватой.

— И я с тобой, — вздохнул Люциус.

— А я бы попросила тебя, дорогой мой, уделить теперь несколько минут и мне, если у тебя, конечно, ещё остались силы, — раздался за их спинами голос Нарциссы.

Гермиона обратила на Люциуса удивлённый взгляд, он только кивнул, и она направилась к Розе одна.

***

— О чём ты хотела поговорить со мной? — скучающим голосом поинтересовался Люциус, когда они с Нарциссой вошли в небольшую библиотеку.

Настроение у него было прекрасное, немного, правда, клонило в сон после столь бурного времяпрепровождения с Гермионой, так что Люциус не преминул расположиться теперь в широком кожаном кресле в углу полутёмной комнаты и не без удовольствия вытянул ноги на подставку. Разговаривать с Нарциссой желания у него сейчас не было совсем, однако, что он мог поделать?

— Ты не мог подержать себя в руках, хотя бы несколько часов? — раздражённо спросила та, сделав несколько резких шагов по комнате. — Хотя бы на дне рождения сына не выпячивать свою, полную ярких красок, личную жизнь! Ты всегда был распущенным, но это уже за гранью! Какой стыд…

— Не вижу проблемы, — качнул он головой.

— Ты и правда впал в маразм с этой глупой девчонкой. Ведёшь себя как школьник!

— А почему бы собственно и нет? — улыбнулся он. — Я и так слишком долго притворялся…

— Притворялся, значит? — выплюнула она.

— Нарцисса, — Люциус пригладил волосы. — Ты притащила меня сюда только для того, чтобы пристыдить?

— Мне просто противно, — она скрестила руки на груди и отвернулась от него, не находя в себе сил, очевидно, продолжать смотреть на его разморенное лицо. — Я всё понимаю, конечно… Эта магглорожденная готова на всё! С радостью выполняет любые твои прихоти… Низменные желания… Даже, наверное, — она судорожно мотнула головой. — Ф-фу!