Петля Арахны (СИ)

— Да, — прерывисто вздохнула она, продолжая массировать его шрамы. — Я тут подумала: если ты меня убьёшь, Люциус, то тебя, ведь, обязательно посадят в Азкабан, и уже надолго… И, кто же тогда будет растить Розу?..

На мгновение в комнате повисло молчание, которое, однако, сейчас же, разорвал громкий, продолжительный смех Люциуса. Голова его запрокинулась назад, а тело, сотрясалось с такой силой, что вода вокруг пошла волнами, часть её выплеснулась на пол и, выпустив губку из рук, он сел, крепко прижав Гермиону к себе и целуя её в висок.

— Ты права… Придётся, значит, придумать какой-то более изощрённый план, — сказал он, опаляя своим горячим дыханием ей ухо.

— Не думай, что я не буду готова, — холодно произнесла она, обернувшись и посмотрев на него с вызовом.

Губы его всё ещё были искривлены в весьма довольной усмешке.

— Никогда, — прошептал он, горделиво приподняв подбородок и одаривая её восхищённым взглядом. Тыльной стороной руки он провёл по её щеке, убирая с её лица мокрый локон. — Ты ведь Малфой… Было бы глупо тебя недооценивать.

Гермиона только опустила глаза.

— Что-нибудь ещё? — вздохнув, спросил он.

— А если бы ты в пылу ревности, ударил меня сегодня, — выдохнула наконец она, вновь поднимая на Люциуса свой уверенный взгляд. — То, клянусь Мерлином, в Азкабан посадили бы уже меня.

— И именно поэтому, ты моя жена, Гермиона, — очень серьёзно произнёс он, меж бровей его при этом пролегла складка. Он больше не улыбался. — Ни одной другой женщине, я бы не позволил себя убить…

— Но я бы не хотела, чтобы мы когда-нибудь проверили это, — губы её дрогнули, тело же охватил озноб, ни то от остывающей воды, ни то от схлынувших с неё понемногу эмоций.

— Всё это только в твоих руках, Гермиона, — сказал он, мягко привлекая её к себе.

Губы Люциуса заскользили по её подбородку, пальцы коснулись сосков, живота, спустились ниже, пока, наконец, не проникли в неё, и Гермиона невольно крепче прижалась к нему, обхватывая руками его голову.

— Вот так, моя любимая, — прошептал он, продолжая совершать в ней движения, разносящие тепло и удовольствие по всему её телу. — Завтра нам с тобой предстоит очередной тяжёлый день, но мы ведь переживём и его, не так ли?

Он целовал её, он ласкал её, он полностью подчинил её себе, и Гермиона с отчаянием понимала, что была просто не способна сопротивляться ему. Руки её цеплялись за него, тело её само собой подавалось навстречу ему, и она неистово насаживалась на его пальцы, ощущая где-то там, глубоко внутри, за всем этим смятением и охватившим её чувством обречённости, поднимающееся из недр её живота и растекающееся по всему её телу, невероятное, всепоглощающее счастье, нашедшее, в конце концов, своё воплощение в единственно возможном, тихо произнесенном ею прямо ему на ухо, слове: «Люциус»…

***

Люциус открыл глаза ещё до того, как настал рассвет. Гермиона спала, а чернота за окном, превратилась за ночь в бурю, пролившуюся на Уилтшир плотной стеной дождя. Аккуратно встав с постели и бросив на Гермиону короткий взгляд, Люциус накинул на себя халат и покинул спальню.

Отзвуки бушевавшей грозы гулко разносились по всему старинному поместью и, пересёкши коридор, он оставил южное крыло дома, миновав длинный освещаемый лишь всполохами молний пассаж, который вёл в северную его часть, где находилась совятня. Неподалёку от неё, у подножия лестницы толпилось никак не меньше дюжины призраков.

— Господа, леди, — Люциус слегка склонил свою голову, приветствуя их.

— Здравствуй Люциус, — обратилась к нему дама, из спины которой торчало несколько стрел, а на призрачном платье её тускло поблёскивали пятна крови. — Ты давно нас не навещал.

— Прошу прощения леди Фелиция, — почтительно улыбнулся он. — Очень много добрых дел!

— Никак, ты решил искупить грех, за весь наш род, племянничек! — воскликнул другой призрак.

Это был высокий мужчина средних лет с бородой и усами, не имевший на своём теле, никаких видимых повреждений.

— Ваши грехи боюсь не искупить и за три жизни, дядя, — Люциус расплылся в широкой улыбке.

— Ну-ну, смотри не перенапрягись, а то неравён час, окажешься среди нас! — рассмеялся тот.

Рты остальных призраков тоже раскрылись, извергая смех, слившийся в конце концов в сплошной замогильный гомон.

— Премного благодарен, но не планирую пока, — кивнул Люциус. — Но да, я к вам не просто так.

— Ну, ещё бы, — кивнула леди Фелиция. — Ты никогда не приходишь без надобности. Что на этот раз тебе требуется?

— Мне интересна судьба одной моей совы, — сказал Люциус. — Пойдёмте, проведаем их вместе.

Он махнул рукой и уверенно двинулся вперёд, к лестнице, которая вела в совятню. Преодолев никак не меньше тридцати ступеней они, наконец, вышли на обдуваемую всеми ветрами площадку. Дождь хлестал в большие арочные проёмы, отчего Люциус невольно поплотнее запахнул свой надетый на голое тело халат. На жёрдочках под потолком сидело около десятка сов, которые начали беспокойно ухать и хлопать крыльями, когда совятню наводнили призраки.

— Так я и думал, — констатировал Люциус. — Все совы на месте кроме одной.