Петля будущего

По всему городу и в деревнях на окраинах Проекторы-крикуны на какое-то время перестанут извергать голографическую рекламу; Линзы остановят игровые процессы, дополненную реальность и социальные функции; каждый телевизор, модуль виртуальной реальности и любой другой экран будут показывать ежедневное сообщение Галена.

На моем маленьком тюремном экране появляется его изображение: дружелюбное и располагающее лицо уверенного в себе человека.

– Доброе утро, граждане, – начинает Гален, по его губам расползается лукавая ухмылка. – Знаю, вы все очень занятые люди, так что буду краток.

Мне не интересны эти ежедневные политические передачи, но если оборвать зрительный контакт, то эфир прекратится до тех пор, пока снова не взглянешь на экран. Проще поскорее с этим покончить.

– Мое обещание увеличить рабочие места для инженеров вскоре принесет свои плоды, и я лично гарантирую, что пятьдесят процентов этих нероботизированных рабочих мест будут зарезервированы для Убогих. Мы не разделенная нация, как заставляют вас думать СМИ; покуда я на посту Смотрителя, я не позволю этому случиться, в мою смену этому не бывать.

Я закатываю глаза, и на секунду, что я оторвался от экрана, изображение Галена, поднявшего палец вверх, замирает, пока я снова не возвращаюсь взглядом к экрану, и тогда он продолжает говорить о своей политике и о том, что Регион 86 стал успешнее, чем когда-либо за последние пятьдесят лет, – с чем я бы поспорил.

Гален завершает обращение своей обычной прощальной речью – «Все как один!» – и следующие два часа я провожу за чтением. Мне повезло: где-то через год после моего заключения я подружился с одним из надзирателей Аркана. Рен Солтер – человек. Она коллекционирует антикварные книги – не электронные вроде тех, которые можно отобразить на Линзе, а настоящие бумажные. В Аркане камеры сканируются каждые три секунды, чтобы удостовериться, что заключенный не сбежал, а также на наличие контрабандной электроники, поэтому старинные бумажные книги – это единственный вид книг, которые можно успешно сюда пронести. У подножия моей кровати собраны сто восемьдесят девять книг, начиная от пропахших сыростью вестернов трехсотлетней давности, страницы которых со временем пожелтели, а текст местами стерся, до последних из напечатанных книг примерно времен моего рождения.

Если книга по-настоящему хороша, могу прочесть ее за день. Есть те, которые я иногда перечитываю: истории так хороши, а персонажи такие яркие, что я невольно задаюсь вопросом: а были ли эти книги популярны, когда издавались? «Родня» [2], «Гарри Поттер», «Жизнь Пи» [3] и «Левая рука Тьмы» [4], например.

Сейчас я на середине книги о семье, запертой в отеле с привидениями. Она написана автором, который мне очень нравится, я прочел минимум пять его книг, и эта, возможно, лучшая.

Что мне нравится в книгах, так это то, что я могу на время исчезнуть, погрузиться в места, созданные другим человеком; мне не нужно быть тем, кто я есть, или там, где я сейчас, пока я нахожусь в том другом мире, и порой мне это просто необходимо. Наверное, этим я не сильно отличаюсь от наркоманов, заселивших многоэтажки и трущобы на окраине города.

В 11:30 задняя стена моей камеры медленно скользит вверх. Она движется тихо, и я слышу птиц и чувствую ветер и тепло солнца. Я откладываю книгу в сторону и встаю.

Нам разрешается гулять на свежем воздухе по часу в день. Обычно сорок пять минут из шестидесяти я провожу, бегая по кругу замурованного двора в форме треугольника.

Только когда дверь полностью открыта, можно увидеть, как в действительности выглядит тюрьма. Неудивительно, что по форме это одна сплошная петля – отсюда и название. Аркан представляет собой километр по окружности со ста пятьюдесятью пятью ячейками и одним проходом, который служит и входом, и выходом из тюрьмы; Мрачный поезд связан с Арканом системой туннелей. Максимальная ширина комнаты каждого заключенного – менее трех метров, у стены, ведущей во двор, – два с половиной. Толщина бетонных стен – с метр, потолка – с полметра; это делает камеры звуконепроницаемыми, исключающими возможность побега и практически взрывоустойчивыми. Каждый заключенный получает узкий участок на территории двора – сужающееся по форме продолжение комнаты, простирающееся почти на шестьдесят метров до огромной бетонной колонны в центре, на вершине которой находятся дроны.

Час занятий на улице – это единственная возможность взаимодействовать с другими заключенными. Мы не видим друг друга из-за пятнадцатиметровых стен, разделяющих нас, но можем общаться, и пока задняя стена медленно открывается, я слышу крики и возгласы других заключенных. Слышу, как Пандер Бэнкс поет одну из семи песен, которые помнит из мира за стенами. Закончив петь все семь, начнет по новой.