Петля невозможного

– Ага, а ёжика рвет в клочья. Знаю я эту песню, – вздохнул новеллист, уяснив, что перед смертью здесь никто не собирается выполнять последнее желание приговоренного.

Именно это хамское безразличие к кандидату в усопшие и вывело Копейкина из ступора.

«Да что я сижу? Чего жду? – всполошился он. – Старикашки плюгавенького испугался. А каратэ, а почетное предпоследнее место на чемпионате Волопаевска и его окрестностей? Ну, уж нет, никакому там пережитку прошлого не защекотать насмерть настоящего спортсмена!»

И резко выкинув ногу вперед, Копейкин залепил голой пяткой лешему в нос.

Но удар пришелся мимо. Нога новеллиста чуть ли не по колено ушла в древесную труху, и тут же что-то огромное и тяжелое обрушилось на Костю.

Клацнув подковой, тяжеленный сапог опустился на пол. Впрочем, Феофану Савельевичу в самый последний момент все же удалось вывернуться из-под импровизированного пресса армейского образца.

– Ух ты, шустрый какой! – тут же раздался над головой громовой голос майора Живодерова.

– Ага, – подтвердил второй голос, – как вошь на гребешке. Ну, ничего, мы его сейчас электроразрядником засандалим.

– Не надо! – запищал во всю силушку своих легких Поскребышев.

Тут же под стол сунулась голова военкома.

– А в армию пойдешь? – спросила она.

– Пойду-у-у, – захныкал Феофан Савельевич. – Я на все согласен.

– Вот и отличненько, – потирая руки, крякнул майор. – А то смотри – упрямиться вздумал. А у меня, брат, разнарядка, у меня, понимаешь, план тоже имеется. Время приписок кончилось, сок из себя последний выжми, а дай две тысячи рыл в нашу самую красную и победоносную. Иначе из тебя самого форшмак сделают и на ужин сожрут, не подавятся. Уразумел?

– Угу, – размазывая слезы по щекам, выдавил из себя Поскребышев.

– Тогда вылезай из-под стола и шагай в строй.

– Как же я в таком виде?

– Ах, да! Ну-ка, Митрофан, отнеси его на плац, да гляди в оба, чтоб не смылся.

Красавчик кивнул, сунул руку под стол и ухватил Поскребышева за воротник пиджака. Феофан обвис, словно котенок, пойманный за шкирку, правда, и в таком положении он не мог молчать.

– Да какой же с меня вояка? Автомат, почитай, раз в пятьдесят больше меня будет.

– Ничего, – гоготнул Живодеров, – в разведчики тебя определят. Будешь по вражеским тылам шариться, ценную информацию для Родины добывать. И еще не забывай – для страны какая экономия. В наперсток тебе каши, допустим, насыплют – так на два дня хватит!

– Издеваетесь, – снова захныкал Поскребышев. – Ну, верните прежнее мое состояние, я же согласился в армию идти.

– Ладно, – вздохнул майор, – уговорил. Я сегодня добрый, я сегодня в «Виндикаторе» два уровня прошел. В общем, повторяй за мной: «Служу Советскому Союзу!»

– Опять издеваешься? – заревел в три ручья Феофан.

– Да ты что?! – изумился майор. – Это заклятие любую порчу или болезнь снимает. Сам посуди, детишки сейчас все слабенькие, нитратами-гербицидами травленные, а как в армию попадут, как скажут «Служу Советскому Союзу», так и все: никого на хрен не интересуют твои болячки. А коль не интересуют, значит, их и нет. Правильно я мыслю?

Поскребышев осторожно кивнул своей малюсенькой пинг-понговой головушкой, опасаясь перечить Живодерову. Тот же, разойдясь, взахлеб продолжал свою мысль:

– Ну, конечно, «Слава КПСС!» посильнее заклятие будет. От него целые народы в дрожь бросает, я имею ввиду загнивающих капиталистов, а нам – хоть бы хны. Дулю в кармане сотворишь и орешь до посинения. И чем громче да больше орешь, тем выше поднимаешься по служебной лестнице. Не-е-е, заклятия – вещь великая. Скажем, говоришь десять раз на дню: «Да здравствует коммунизм!» – глядишь, ты уже на спецобслуживании. Народ ливерную колбасу жрет, а ты – салями, народ бананов в глаза не видел, а ты ими свиней кормишь на своем приусадебном участке. Кстати, запомни, что бананы в Союз не завозят исключительно по желанию трудящихся. Посмотрели, понимаешь, «Бриллиантовую руку», и давай гневные письма в ЦК катать, дескать, и не думайте кормить нас этим проклятым капиталистическим овощем, рабочие руки надо беречь, лишний травматизм нам ни к чему и те. де., и те. пе.

«Он это серьезно или как? – с тоской во взоре размышлял Феофан Савельевич. – А хотя, какая мне разница? Загудел я все таки в армию, спекся. Все женушка, змея подколодная. „Сходи, выступи перед призывниками…“ У-у, стерва! Ну, ничего, как оттрублю свой срок, как домой вернусь, как Полине голову отверну… закачаешься. Сам Джек-потрошитель на стажировку будет ездить. Эх, побыстрей бы уж службу начать. Раньше, как говориться, сядешь…»

И закрыв глаза, Феофан вымолвил:

– Служу Советскому Союзу!..