Петр Алешкин. Собрание сочинений. Том 3

Возвращался Костя в Масловку осенью, в конце ноября. До Тамбова долетел самолетом, а дальше нужно было ехать поездом. Отправлялся он в час ночи. Времени у Кости было много. Он бродил по городу, рассматривал афиши, выбирая, какой фильм посмотреть вечером. Читая афишу с объявлением концерта молодых артистов эстрады, Костя вдруг наткнулся на знакомую фамилию. Среди длинного списка артистов стояло имя Светланы. Концерт должен был состояться вечером в Доме культуры. Костя сам удивился, что при виде имени Светланы внутри его ничего не колыхнулось, так, на секунду, волнение возникло и тут же улеглось. Пойду послушаю, решит он. В кассе Дома культуры билеты были. Концерт начинался через сорок минут, и зрители уже шли в зал.

Рядом со входом, возле колонны, старушка продавала хризантемы. Костя замешкался подле, думая, не купить ли букетик. Старушка заметила его колебания и заговорила:

— Бери, сынок! Бери! Посмотри, какие свежие… Девушка рада будет!

И Костя купил, сомневаясь, что правильно делает.

Место ему досталось в амфитеатре, но во время концерта он высмотрел свободное место в первых рядах партера и перешел туда. Странно, кроме любопытства и интереса, а также легкой зависти к землячке, добившейся успеха, он ничего не чувствовал. Имя Светланы прозвучало для него неожиданно. Прежде чем назвать ее, ведущий объявил романс, а Костя ожидал ее с ансамблем. Светлана вышла из–за кулис в длинном розовом платье и, может быть, из–за него она показалась ему выше ростом, чем была раньше. Она пополнела. Лицо ее несколько обрюзгло или освещение делало его таким. На вид Света казалась старше. По крайней мере двадцатилетней девчонкой назвать ее было нельзя. На сцене стояла женщина, незнакомая Косте женщина. С противоположной стороны из–за кулис вышел мужчина в черном фраке и сел за рояль.

— Я не знаю тебя… После долгой печальной разлуки
Как мне вспомнить твой голос, твой взгляд, очертанья лица,
И ласкавшие некогда милые нежные руки…
Как мне вспомнить тебя после долгой разлуки, после слез без конца.

Косте казалось, что Светлана поет о нем, и снова начали вспоминаться масловские вечера, проведенные с ней.

Иногда, иногда мне сдается, тебя я встречаю
В вихре жизни безумной, в потоках людской суеты,
Жду тебя и зову, все движенья твои замечаю…
Иногда мне сдается, тебя я встречаю,
но вгляжусь — нет, не ты!

Костя забыл о цветах. Вспомнил он о них, когда Света, откланявшись, повернулась уходить. Он вскочил и побежал к сцене. Певица подходила к занавесу.

— Света!

Она остановилась, повернулась, сделала шаг навстречу, улыбаясь ему, но вдруг улыбка исчезла с ее лица, почувствовалось смятение, которое так же быстро сменилось радостью, новой, уже не официальной улыбкой, и Светлана воскликнула:

— Костя! А я гляжу — солдатик спешит! — говорила она, принимая цветы. — Иди в коридор, я сейчас!

Костя соскочил со сцены и быстрым шагом, не глядя в зал, вышел. Он чувствовал себя неловко перед зрителями, черт знает, что они думают о нем, и старался поскорее выйти.

— Отслужил? Домой теперь? — расспрашивала его Светлана по дороге. Они ехали на квартиру Ларисы, которая, по словам девушки, должна вернуться не скоро.

Света привычно скинула шубку на руки Косте и, увидев, что тот пытается повесить ее за петлю, сказала:

— На плечики повесь, на плечики!.. Тапочки бери… Я сейчас стол накрою, — побежала она на кухню.

Костя видел, что она рада встрече с ним, а он не знал, как вести себя с ней. Хорошо, хоть она не молчала.

— Ты, Костенька, все как мальчик выглядишь, хоть и в солдатской форме, — говорила она за столом, когда они выпили водки. То, как легко выпила Света свою рюмку, удивило Костю. — А я постарела, да? — Постарела? — улыбалась она ему привычно–ласкательной улыбкой.

— Ну не постарела, — дипломатично ответил Костя. Ему не нравилась ее новая манера говорить, неестественная какая–то. — Повзрослела… Уже не та, что раньше!

— Да, Костенька, не та! Ты прав, не та!.. Помнишь наши вечера?.. Речку, луну, бобра… — печально сказала Светлана.

— Помню, я не забывал… Наоборот, я считал, что ты об этом забыла, — сказал Костя и подумал: не груб ли он с ней?

— Нет, Костенька, это самое светлое, что было у меня… Разве забудешь! И захочешь забыть, все равно всплывет… Почему ты ничего не говоришь мне, как я пела? Понравилось тебе?

— Я думал, тебе об этом надоело слушать! Наверно, каждый день говорят, — продолжал он все так же грубовато.

— Бывает, бывает, — засмеялась Света.

— Почему ты без «Васильков» выступала?

— Ну их к чертовой бабушке! Давай лучше о них не вспоминать… Хочешь, я тебе спою, только тебе, как тогда, помнишь?