Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700

Из иностранцев проектируемая мера более всего раздражала, по его свидетельству, голландцев и шведов; для последних чувствительным ударом было, разумеется, запрещение ввозить товары в прибалтийские порты[1200]. Но и русским купечеством этот проект о запрещении балтийской торговли, по-видимому, встречен был с таким неудовольствием, что его пришлось, как говорит далее тот же Гейнс, отложить на год. «По крайним настояниям, которые сделали здесь купцы, чтобы запрещение торговли со шведскими городами у Нарвы и Риги… было отсрочено, пока они смогут ликвидировать там свои дела, царь сделал им отсрочку еще на год»[1201]. Русско-шведская торговля через Балтийское море была тогда довольно значительна; ее размеры вскрылись в момент совершенно неожиданного для Швеции объявления войны и нападения на Нарву. Этим началом войны русские купцы в Швеции были застигнуты врасплох. Донося о том тяжелом положении, в котором они очутились, русский резидент в Стокгольме князь А. Я. Хилков, только что туда прибывший, сообщает любопытную статистику русской торговли в Швеции в момент начала войны. «Плач ныне велик обретается, — пишет он Ф. А. Головину 21 сентября, — в крестьянех, которые в Стекхольном купецкие и работные люди: всем грозят неволею и отбиранием пожитков их, а богатствы великие и людей множество». В другом письме 26 сентября он приводит цифровые данные: «А всех их товаров ныне в Стекхольном тысяч на сто, да человек с полтораста. И из Стекхольна пошло с полтретья ста (250) человек на шестнадцати карбусах; а товаров их тысяч на двести». При этом в виде исторической справки он в том же письме приводил, что «в прошлой войне (со Швецией при царе Алексее в 1656–1661 гг.) задержано было в Стокгольме русских купецких людей человек со сто и уморено русских людей в тюрьмах и на работе»[1202]. В следующем письме он дает уже большие цифры задержанных купецких людей и их работников и более значительные суммы их товаров: «Всех русских людей в розных городех задержано с четыреста человек, а карбусов их шестнадцать, а товаров их истинно чаю верно, что будет с семьсот тысяч, одних плотов медных (так назывались куски меди с казенными штемпелями, ходившие в Швеции в качестве монеты и вывозимые русскими купцами) тысяч с триста, а всякой плот по двадцати по три алтына по две деньги, кроме других товаров: железа и котельной меди и иных, серебра и жемчугу и золотых, и ефимков»[1203]. Если даже признать цифру в 700 000 рублей преувеличенной и остаться при той цифре 300 000, которую он дает несколько раз в письмах, и если при этом припомнить, что весь государственный приходный бюджет 1701 г. составлял всего 3 000 000 рублей, то и сумму 300 000 — 10 % бюджета — нельзя не признать значительной. Отсюда видно, какие значительные капиталы были вложены в шведскую торговлю. Было, следовательно, отчего тревожиться русскому купечеству, когда ему стало известно намерение царя пресечь эту торговлю. Указ о таком пресечении не осуществился, был отложен на год. Но еще до истечения этой отсрочки торговля была пресечена началом войны.

Гейнс говорил в своей февральской депеше, что, запрещая балтийскую торговлю, царь имел намерение сосредоточить русскую «отпускную» торговлю в Архангельске, с тем чтобы ее вели русские купцы на русских торговых кораблях, и что для этой цели он приказал строить у Архангельска торговые суда. Действительно, как раз в 1700 г. в Архангельске заметно оживленное кораблестроение. На казенной Соломбальской верфи по именному указу были заложены в этом году шесть торговых кораблей, которые строились под надзором датчанина Елизария Избрандта. Началось тогда же и частное кораблестроение[1204].