Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

Книги были главным и единственным сокровищем, переполнявшим келью нашего героя, святого Петра Анархического. «По стенкам полки, нагруженные книгами; книги, бумага на столе из белых досок, а перед ним соломенное кресло: с правой стороны черная доска на треножнике, и на ней мелом нарисовано очертание озера». Кропоткин готовился к докладу в Британском Географическом обществе. На сей раз – «о происхождении водных бассейнов в северо-восточной Азии»[1014]. Анархист Иван Сергеевич Книжник-Ветров (1878–1965), ночевавший в кабинете в октябре 1906 года, вспоминает, что к тому времени там появился еще и диван[1015].

Дом превратился в книжный склад: «Сидеть было не на чем и негде, все кругом было завалено книгами. Выходя, я заметила дверку на площадке и сунулась туда. Чуланчик был заполнен сверху донизу изданиями разных брошюр, написанных Петром Алексеевичем, в том виде, как вышли из-под печатных и брошюровальных станков. Были последних годов, были и ранних»[1016]. Конечно, эти печатные сокровища из дома Кропоткина постепенно расходились по закромам анархистских организаций из многих стран мира. Но вот что самое неожиданное: покупать книги Петр Алексеевич не любил. Книжнику-Ветрову он рассказывал, что много работал в библиотеке Британского музея, «а книг покупал мало». Вот тебе и номер, удивится читатель, а откуда же они взялись-то? Большинство книг ему дарили. «Библиотека у него накопилась главным образом из его собственных книг, присылавшихся ему издателями на разных языках»[1017], – вспоминал Книжник-Ветров.

Невозможно удержаться от сравнения скромности и трудолюбия этого выходца из одной из самых знатных семей России с барскими замашками иных социал-демократических и большевистских лидеров. На память немедленно приходят строки из письма видной российской большевички Инессы Федоровны Арманд (1874–1920) немецкой марксистке Кларе Цеткин (1857–1933): «Вообразите себе, я перегрузила себя работой: вздумала сама выстирать и выгладить все мои жабо и кружевные воротнички. Вы будете бранить меня за легкомыслие, но прачки так портят… Ах, счастливый друг, я уверена, что Вы никогда не занимаетесь хозяйством, стиркой, и даже подозреваю, что Вы не умеете гладить»[1018]. Кропоткины никогда не считали физический труд зазорным и не видели героизма в том, чтобы как можно больше делать своими руками!

Кабинет, в котором Петр Алексеевич работал, кутаясь от холода в старое, видавшее виды пальто, также был обставлен очень скромно: «Это была самая большая комната в доме, стены которой были покрыты книжными полками, сделанными самим Кропоткиным: грубый кухонный стол и деревянный стул; в углу небольшая кушетка и дальше книги на других столах и в других местах; огонь в камине, который Кропоткин разводил часто своими руками, – вспоминала Фрида Черкезова. – Если ему замечали, что он запачкал руки и что к его услугам имеются щипцы, он вытирал руки о пальто и с каким-то злоумышленным миганьем говорил: "Видите, совершенно чистые; между прочим, вы не можете развести хороший огонь щипцами"»[1019].

Черкезовы пользовались едва ли не самым большим доверием из всех гостей Петра Алексеевича. «Когда мы приезжали в воскресенье в полдень, – вспоминала Фрида, – это был установленный порядок – Кропоткин сбегал вниз, но после обмена приветствиями он и мой муж, как два школьника, выпущенные на волю, исчезали в кабинете. Никому, кроме моего мужа, не позволялось рассматривать его книги и бумаги. Кушетка в углу была его любимым местом для сна, если мы оставались на ночь»[1020].

В этом доме Петр Алексеевич принимал многочисленных друзей и посетителей со всего света. Здесь бывали Чайковский и другие русские революционеры-эмигранты; анархисты Малатеста и Луиза Мишель; Домела Ньивенхёйс; эмигрант-анархист из Германии Рудольф Роккер, будущий организатор еврейского рабочего движения в Лондоне, а после Первой мировой войны – теоретик и ведущий активист мирового анархо-синдикализма; создатель теории «анархизма без прилагательных» – испанец Франсиско Таррида дель Мармоль (1861–1915); фабианцы Бернард Шоу и Эдвард Пиз (1857–1955); профсоюзные активисты Манн, Тиллетт и еще один будущий революционный синдикалист Гай Боумен; художники Мошелес и Кобден-Сандерсон; литераторы Генри Невинсон (1856–1941), Форд Мэдокс Форд (1873–1939), Франк Харрис (1855–1931) и многие другие. У него гостили Георг Брандес, знаменитый музыкальный и художественный критик Владимир Васильевич Стасов (1824–1906), Дмитрий Клеменц, Элизе и Эли Реклю, Екатерина Константиновна Брешко-Брешковская… Иногда заходили и соседи[1021]. И здесь его гостеприимство и отзывчивость порой были безграничны. Жан Грав вспоминал, что как-то вечером Кропоткин играл на рояле. Две служанки из соседнего дома подошли к окну и слушали его. Увидев это, Петр Алексеевич вышел на улицу, вежливо пригласил их домой, усадил в кресла. А затем, специально для новых гостей, он сыграл любимые вещи из своего репертуара[1022].