Петр Лещенко. Все, что было… Последнее танго

Все меньше, но я верила, что ты жив. Мне легче было смириться с собственным «предательством родины», чем понять, в чем состояло твое преступление. Целый год перед твоим арестом я просила тебя об одном – оставить затею с возвращением, предлагала уехать. Ты отказался, продолжал добиваться разрешения, и я подчинилась тебе. Все прошедшие годы я пыталась найти объяснение: за что арестовали тебя? За службу в Белой армии? Но ты по убеждению пришел к белым, и так же ушел, дав себе слово больше не брать оружие. Великая Отечественная война. Ты – гражданин Румынии, а правительство страны принимает сторону Германии. Все, что ты можешь сделать – уйти от отправки на фронт. Ситуация патовая: направо пойдешь – предателем станешь, налево пойдешь – опять предатель.

Молодой парнишка оказался в Румынии, ему удалось побывать в Париже, он проехал весь Ближний Восток, увидел другую жизнь. Что им руководило? Неужели измена Родине? Прочитайте «Голос Петра Великого» Эдуарда Хруцкого. Прочитайте полностью, а я приведу лишь отрывок: «…В нашем дворе пользовались успехом веселые песни. По нескольку раз крутили „У самовара я и моя Маша”, „Дуня, люблю твои блины” и знаменитый „Чубчик”.

Из нашего двора на фронт ушло много ребят, и им повезло, почти все вернулись. Уходили они пацанами-школьниками, а пришли решительными крутыми мужиками, посмотревшими Берлин и Франкфурт, Варшаву и Краков, Братиславу и Прагу, Вену и Будапешт, Харбин и Порт-Артур. Они увидели, как жили люди в этих загадочных городах, и с большим изумлением поняли, что много лет подряд на пионерских сборах, комсомольских собраниях и армейских политзанятиях им чудовищно лгали о самой счастливой стране на планете. В странах, которые они освобождали, люди жили богаче и веселей, даже несмотря на военное лихолетье. Вдруг выяснилось, что велосипеды „В-5А” лучше наших, мотоциклы „Цундам” дают сто очков вперед „Ковровцам”, а лучшие наручные часы „ЗИЧ”, величиной с розетку для варенья и толщиной с висячий дверной замок, не идут ни в какое сравнение с немецкими штамповками.

Молодые ребята глотнули воздух свободы, увидели мир. Увидели, и не в пользу любимой родины оказалось это сравнение. Страна встретила их теснотой коммуналок, тяжелой работой, скудным бытом. Только вечерами на затоптанном пятачке они танцевали под привезенные из далекой Европы мелодии, и вместе с воспоминаниями о самых страшных годах приходило чувство утраты другой, счастливой жизни. И вечерами, танцуя под лихой „Чубчик”, вспоминали набережные Дуная и узкие улочки Кракова».

Кто посмеет сказать, что эти ребята не были патриотами своей страны? Только следователь Соколов и иже с ним…

На одно из представлений «Невероятно, но факт» пришел Герой Советского Союза генерал-майор авиации Михаил Васильевич Водопьянов. После Бухареста это была моя первая встреча с ним. Произошло это в 1956 году, еще до моей реабилитации. Он пришел с цветами, нашел меня за кулисами. Сбежались артисты, другие сотрудники театра. Мы сфотографировались на память.

Потом нам удалось поговорить. Я рассказала о тебе. Напрямую просить о помощи не решилась, но свою озабоченность незнанием твоей судьбы обозначила. Ответ Михаила Васильевича был красноречивее отказа. Он стал говорить, что с 1946 года в отставке, что еще в войну был смещен с должности командира дивизии и продолжал совершать боевые вылеты, как рядовой летчик, словом, в списках неблагонадежных побывал. Но он предложил помочь мне обосноваться в Москве. Я вспомнила об Андрианове, по-прежнему бывшему не у дел, рассказала, что моего друга, москвича, не хотят прописывать. Михаил Васильевич предложил взять Андрианова в свое ведомство художником. В общем, он помог Володе и с работой, и с пропиской, пусть временной. Потом Водопьянов еще несколько раз бывал на концертах, в которых я участвовала. Когда узнала, что Михаила Васильевича не стало, пошла проститься с ним. Его похоронили на Троекуровском кладбище. Светлый был человек, и память о нем осталась светлой.

Вскоре после разговора с Водопьяновым на одной из репетиций в Москве я сидела в зале в ожидании своего выхода. Ко мне подошел твой любимый скрипач Коля Черешня, руководитель оркестра, с которым ты записал немало песен и работал во многих концертах. Не хочу скрывать, я испугалась, увидев его, ведь Черешня так и остался в эмиграции, просто тогда, в 1950-е, уехал на время из Бухареста. Мелькнуло: или провокация, проверяют, как я себя поведу, или… О втором «или» думать не хотелось.

Коля сообщил, что со своим оркестром приехал на гастроли в Союз.

– Вера, я тебя с трудом нашел. Должен сказать, что нашего Пети не стало. Он умер в тюремной больнице, какой – не знаю.

Меня как парализовало. Вроде была готова к такой вести, но поверить все равно не могла. Нет, подумала, он меня проверяет.

– От кого у тебя эти сведения? Я столько запросов отправила и ни одного ответа не получила. А ты откуда знаешь? Ну же, скажи!..