Петр Лещенко. Все, что было… Последнее танго

«Может быть, вам покажется интересным факт, что в первой программе польского радио песня с пластинки Петра Лещенко прозвучала осенью 1971 года. После воронежских частушек „Ёлочки-сосеночки зеленые, колючие…” вдруг я услышал знакомый с юности мягкий баритон любимого певца. Прозвучал фокстрот Марка Марьяновского „Кавказ”. От удивления у меня „в зобу дыханье сперло”. Когда много лет спустя я посетил польское радио и ведущая передачи „Проходят годы – остаются песни” Данута Желеховская показывала мне свое „хозяйство”, я заглянул в алфавитный каталог музыкальных фондов радио. Пластинки Петра Лещенко там не значились, цензура не допускала в эфир песен крамольного певца. Лишь когда в СССР началась перестройка, радиоинженер Ян Загозда иногда приносил на радио пластинки с песнями Петра Лещенко из своей самой большой в стране коллекции пластинок. У партийной цензуры уже шатались зубы. К столетнему юбилею Артиста его песням посвящена была трехчасовая передача, в которой также звучали песни из репертуара Петра Лещенко в исполнении польских певцов.

Для меня песня „Сердце мамы” дорога тем, что она была первой из песен Петра Лещенко, которые мне посчастливилось услышать в начале 1950-х годов минувшего века. Когда сейчас я слышу мелодию этого чудесного танго, в моей памяти возрождаются образы из дней далекой юности. Я вспоминаю маленький шахтерский поселок, затерянный где-то в донецких степях. В нашей школе во время большого перерыва девчонки из старших классов танцевали под музыку, воспроизводимую с граммофонных пластинок школьного радиоузла. Кто-то из учеников принес в радиоузел черный кружок из рентгеновской пленки с кустарной записью, из висевшего на стене динамика лилась прекрасная мелодия танго и звучал проникающий в душу мягкий баритон неизвестного певца. Знатоки шептали: „Это Петр Лещенко! Запрещенный!” Педагоги не проявили должной бдительности, и несколько дней подряд во время большой перемены голос крамольного певца звучал в советской школе, текст его песни все уже знали наизусть:

Кошмарной темной ночью

Забилось сердце дрожью.

Я потеряла любовь мою,

И ты оставил меня одну.

Мой славный, мой сыночек,

Забыл ты маму свою.

Тебя молю я вернуть покой мне,

И слезно я молю к тебе…

Бедное сердце мамы

Еле стучит в груди.

Бедное сердце мамы

Ищет покой в тиши.

Доктора не зовите,

Сына мне возвратите.

С ним хоть один часок пробыть…

Как тяжело мне жить!

Я не умел танцевать, стоял у подоконника и слушал. И так мне жалко было бедную, покинутую сыном маму.

Может быть, не всем известно, что танго „Сердце мамы” родилось на польской земле. Его авторами были композиторы Зигмунт Карасинский и Шимон Каташек, создатели и руководители одного из самых популярных в Варшаве танцевальных оркестров в начале 30-х годов двадцатого века. Были они друзьями с юности, вместе начинали музыкальную карьеру, вместе создали множество замечательных песен.

Зигмунт Карасинский (1898–1973), композитор, скрипач-виртуоз, объездил с гастролями полмира, осенью 1939 г. в советском Белостоке создал первый белорусский джаз. Но советская оккупационная зона ему не понравилась, он, как и многие другие польские артисты, перебрался из СССР в немецкую зону. Ему, по происхождению еврею, чудом удалось пережить войну, укрываясь в селе на юге Польши. В 1960-е годы Карасинский эмигрировал на Запад, умер в нищете в приюте для бездомных в Копенгагене.

Шимон Каташек (1898–1943), композитор, выдающийся пианист, почти все свои музыкальные произведения создавал в соавторстве с Карасинским, вместе с ним организовал свой первый оркестр „Золотой джаз”. Каташек во время немецкой оккупации руководил оркестром в Варшавском гетто, был расстрелян фашистами при ликвидации узников Павяка.

Как и у Петра Лещенко, польское танго называлось „Сердце матери”, польский текст сочинил в начале 1930-х годов поэт-песенник Леон Шмарагд, автор многих шлягеров, пользовавшихся большой популярностью на польской эстраде. Стихи Петра Лещенко самостоятельны, они не являлись переводом польского варианта танго. Шмарагд ведет рассказ от имени своего лирического героя, (сына или дочери матери в зависимости от исполнителей песни):

SERCE MATK

Їyjemy wsród zamętu i braku sentymentu…

Tu sztuczny smiech, tam znów sztuczne žzy,

obžuda, fažsz – to sţ życia gry

Mižosci szczerej nie ma, epoka kžamstw, krzywd i mţk.

Nikt nie jest sobţ, czas rzţdzi tobţ,

okrutna obojętnosc wkrţg…

(Живя в суматохе, мы растеряли наши чувства.

Здесь – пустой смех, там – притворные слезы.

Среди всеобщего равнодушия фальшь и лицемерие

стали основным принципом нашей жизни,

нет искренней любви

в эпоху лжи, обид и мучений.)

Но в этом жестоком мире есть тихая пристань, где можно найти убежище от бессердечия окружающего мира. Эта пристань – сердце матери:

Jedynie serce matki uczuciem zawsze tchnie,

Jedynie serce Matki o wszystkim dobrze wie.

Dac trochę ciepža umie i każdy ból rozumie.

A gdy przestaje dla nas bic ,

Tak cię¿ko, ciężko życ…

(Лишь только сердце мамы всегда любви полно,

Лишь только сердце мамы знает о всем само.

Своим теплом согреет и нашу боль развеет,

Когда не сможет с нами быть,

Как тяжело нам жить…)

Первыми в 1932 году записали на пластинку „Сердце матери” хор Эриана и хор Дана. Напели песню на пластинки самые популярные польские певцы Мечислав Фогг, Адам Астон, Вера Гран и др. И сейчас каждый год 26 мая в День матери эта песня передается в эфир многими польскими радиостанциями. Но ни одному из польских исполнителей не удалось достичь уровня исполнительского мастерства Петра Лещенко. Всегда, когда танго „Сердце мамы” звучит в исполнении легендарного певца, на душе становится светлей».