Петр Лещенко. Все, что было… Последнее танго

По воскресеньям мы ехали до метро „Аэропорт”, а потом на трамвае до Коптевского рынка. Там располагался лучший в Москве музыкальный ряд. Настоящие пластинки стоили невероятно дорого, но мы покупали „ребра”. Нас консультировали друзья Вали Лаврова, уже тогда среди пацанов считавшиеся крупными музыкальными коллекционерами, Юра Синицин и Слава Позняков. Они безошибочно на глаз определяли качество записи. С ними консультировались даже солидные коллекционеры. Мы мечтали накопить денег и купить подлинные пластинки Лещенко, записанные перед войной рижской фирмой „Белаккорд”. Но мы были еще пацанами и копили эти деньги, отказываясь от кино и мороженого.

Сегодня я часто думаю о том, почему нам все это запрещали? Кто конкретно в доме на Старой площади подписывал бумаги, определяющие, что мы должны читать, что смотреть в кино, под какую музыку танцевать и что носить? Когда-то один партдеятель, с которым я беседовал о роли комсомола в Великой Отечественной войне, угощая меня чаем с сушками, сказал, что они свято выполняли указания Сталина. Но мне все-таки не верится, что человек, руководивший огромной страной, занимался бы пластинками Лещенко. Хотя все может быть. Кто знает, о чем думал автор бессмертного труда „Марксизм и вопросы языкознания”.

…Давно канули в забвение партбоссы со Старой площади, запрещавшие слушать танго Лещенко. Сегодня их имена можно разыскать только в архивах.

А песни русского шансонье живут в памяти тех, для кого в далеком сорок пятом они стали узенькой щелочкой в железном занавесе.

И пока мы живы, мы вспоминаем его песни…»

То ли правда, то ли БРЕД!

Появление очередной выдумки о тебе вызвало улыбку даже у меня, до недавнего времени очень болезненно реагировавшей на домыслы вокруг твоего имени. Собственно, ничего удивительного в этом явлении нет.

Появилось «в телевизоре» некое значимое лицо и сообщило никому доселе не известную историю из жизни популярного артиста. Третье лицо, доверяющее титулам информатора, аккуратно вписало себе в тетрадку услышанную историю. Через день, а может год, история пошла в народ. Что по этому поводу думает сам Артист, никого не волнует. Байка-то, пересказанная уже семьдесят пятым лицом, живее самого Артиста. Отрикошетит он брошенный в него камень – его запишут в склочники, скандалисты, а то и алкоголиком признают. Народ лучше знает, когда Артист родился, на ком женился. А уж если Артист в мир иной ушел – такое раздолье для фантазии!

Так и появляется на свет АНЕКДОТ. Не самое, кстати, поганое изобретение человечества. Он продлевает жизнь и героям (имя часто упоминается), и слушателям (смех жизнь продлевает), и авторам (их цитируют). Авторы анекдотов не только в курилке и в застолье упоминаются. На них начинают ссылаться исследователи и критики, журналисты и писатели, поэты и коллекционеры. Неважно, что у одной и той же байки несколько авторов. На то и жанр анекдота существует. Что такое анекдот? Народное творчество: услышал, добавил пусть самую малость, подкорректировал и передал дальше уже от своего имени. Ну и пускай себе плывет по белу свету. Конечно, хорошо, когда герой анекдота, на том или на этом свете услышав его, улыбнется. Ты многим историям улыбнулся бы, может и частушки ответные пропел бы. Многим, да не всем, вот поэтому и «почти анекдот» от…

…Рувима РУБЛЁВА (он же Рудольф Фукс) и «Нового русского слова», №3 1980 год.

...

«Въездную визу Лещенко получить не удалось по причине не совсем лояльных по отношению к Советам тостов, которые он произносил на прощальном банкете А. Вертинского, где присутствовали и представители совпосольства».

А были ли вы знакомы? Вертинский на этот вопрос зло вопросом ответил, мол, кто такой Петр Лещенко? Я от тебя слышала, что ты знаешь об артисте Вертинском, его репертуаре, встречались в сборных концертах, но лично вы не были представлены друг другу.

...

«Если Вертинскому для того, чтобы добиться въездной визы, пришлось закупить на свои деньги вагон медикаментов для раненых красноармейцев, то с П. Лещенко уже запросили два вагона».

Что можно было взять в те годы с прапорщика Лещенко? Да и виза тебе была тогда ни к чему. Ты выбрал Бухарест, потом Париж. Тогда хотелось одного – стать артистом, а значит быть там, где мечта могла осуществиться.

Впрочем, красноречивее тебя никто не ответит. Из твоих «Частушек-перебирушек»:

Эх, галоши вы мои,

Да берегу вас к лету,

А по правде вам сказать-то:

У меня их нету!

...