Петр Первый

Обер-фискал Нестеров начал уличать Гагарина в казнокрадстве еще с 1714 года, но Сенат, куда он подавал доношения, оставлял их без последствий: князь Яков Долгорукий, руководитель следствия, слывший бессребреником, в данном случае не отказался от взятки и покрыл преступления другого князя — Гагарина.

Нестеров, однако, не успокоился. В 1717 году обер-фискал обратился непосредственно к царю. В доносе были перечислены крупные злоупотребления Гагарина: вымогательство взяток, хищения казенных сумм и даже присвоение драгоценностей, купленных для Екатерины в Китае.

Петр назначил следственную комиссию, но не из сенаторов, а из гвардейских офицеров. Один из них, Лихарев, получает указ царя: «Ехать тебе в Сибирь и там разыскать о худых поступках бывшего губернатора Гагарина, как доброму и честному офицеру надлежит».

Преступления были настолько очевидны, а запирательство столь бесполезным, что Гагарин сам признал себя виновным. Он писал Петру, что вел дела «не по приказному обыкновению», что управлял губернией «непорядочно», брал взятки, обирал казну через подставных лиц и т. д. Закончил свою челобитную просьбой: «Сотвори надо мною многобедным милосердие, чтоб я отпущен был в монастырь на пропитание».

Казнокрада царь отправил не в монастырь, а на эшафот. Гагарин был повешен в июле 1721 года перед зданием Юстиц-коллегии в присутствии царя, сановников и всех родственников казнимого.

Вслед за Гагариным на эшафоте оказался и его разоблачитель Нестеров. В годы руководства фискалами Нестеров с их помощью и личным усердием обличил немало казнокрадов. Мелкой рыбешкой он пренебрегал, зато зорко следил за деятельностью «сильных» людей. Здесь можно было обнаружить и хищения покрупнее и известность приобрести куда быстрее, чем при вылавливании мелких хищников, довольствовавшихся десятком украденных рублей. Ухватившись за какого-нибудь казнокрада, он не отпускал своей добычи до тех пор, пока не достигал цели. Жертвами его разоблачений стали князья Яков и Григорий Долгоруковы, богатейший солепромышленник Строганов, князь Волконский. О сенаторах он писал царю: они не только не пресекают казнокрадства, «но и сами вступили в сущее похищение казны вашей под чужими именами», и вопрошал: «Какой же от них может быть суд правый и оборона интересов ваших?»

Слухи о бескорыстии и отваге Нестерова, бесстрашно вступавшего в единоборство с сенаторами, губернаторами и другими сановниками, дошли до Петра, и он назначает его обер-фискалом. Ободренный вниманием и повышением на службе, Нестеров сообщил Петру, что начал исподволь обучать фискальному ремеслу собственного сына.

В 1718 году стало известно, что ярославский провинциал-фискал брал взятки, укрывал беглых, не поставлял рекрутов. Разбирательство преступлений провинциал-фискала тянулось четыре года, и его, быть может, удалось бы похоронить в ворохе бумаг, если бы не вмешательство Петра. Преступление человека, призванного уличать в преступлениях других, было доказано, и он поплатился жизнью. Но этим следствие не кончилось.

Во время разбирательства выяснилось, что Нестеров знал о преступлениях своего подчиненного и за взятки покрывал их. Приговор суда, утвержденный Петром, был суров: предать Нестерова смерти. Царю пришлось дать указ Сенату, чтобы тот во всей стране разыскивал достойного кандидата на замещение вакантной должности. Маловато было в те времена бессребреников!

Судьбу Нестерова едва не разделил другой сподвижник царя — Алексей Александрович Курбатов. Блестящая карьера знаменитого прибыльщика, как и карьера Нестерова, оборвалась все по той же причине — он не удержался от соблазна запустить руку в казенный карман.

Когда Петру стало известно, что архангелогородский вице-губернатор Курбатов берет взятки и притесняет иностранных купцов, он велел отстранить его от должности. С 1714 года Курбатов находился под следствием. Он считал себя оклеветанным. Единственно, в чем он признался, так это в том, что ему подносили в Архангельске съестные припасы и «малое нечто» различными товарами, и то, оправдывался Курбатов, «я принимал по их многому прошению истинно без моих запросов».

Следствие, очень запутанное, велось многие годы. В марте 1721 года Курбатов жаловался Петру на пристрастие следователей, напоминал о своих прежних заслугах и просил сохранить ему жизнь, «понеже и так от печали в болезни моей чаю умереть вскоре». Через несколько месяцев Курбатов умер. На нем значился начет, превышавший 16 тысяч рублей, из которых он самовольно взял из казны 12 тысяч.

Грабеж казны Гагариным и Курбатовым, злоупотребления Нестерова на фоне казнокрадства Меншикова выглядят невинными проказами. Начиная с 1713 года светлейший князь непрерывно находился под следствием. Выпутавшись из одной неприглядной истории, он тут же попадал в другую. Каждый раз каялся, уплачивал штрафы, давал царю клятву «последние свои дни во всякой вам постоянной верности окончать».