Петр Первый. Император Всероссийский

– Убивать дитя в утробе – великий грех, – Екатерина потупилась и прикрыла веером ехидную улыбку. Виллим буквально впал в полуобморочное состояние, весь его лоск в момент сполз, как растрескавшаяся позолота, оставив голый облупившийся фасад.

– Да не бойся ты, не погублю, – сказала императрица, устало смахивая со своей руки ледяные пальцы Монса, напомнившие ей вдруг безвольных слизняков.

– Что-нибудь придумаю, спи спокойно, Виллим, – презрительно выделила Екатерина имя любовника и вышла из алькова.

Монс стоял и с ненавистью смотрел вслед женщине. Нет, он не собирался лишаться по ее милости ни положения при дворе, ни единственной и поэтому особенно дорогой ему головы.

– Что ж, Екатерина Алексеевна, – прошептал задыхающийся от ярости фаворит, – ежели вы не можете меня успокоить, то я сам решу нашу маленькую проблему…

С этими словами камергер резко развернулся и впечатал свой кулак в обитую бархатом стену.

Глава 16 Разоблачение и наказание

Петр Великий был в отчаянии. Его Екатерина внезапно занемогла неизвестной хворью и уже вторые сутки маялась сильнейшими желудочными коликами. Несмотря на волнение за нее, царь восхищался силой духа супруги, которая велела ему заниматься государственными делами и спокойно дожидаться ее чудесного выздоровления.

– Иди, Петр, иди, свет мой, – шептала ослабевшая Екатерина, сжимая его теплые пальцы в своей ледяной ладони. – Я не хочу, чтобы ты видел меня больной и некрасивой…

Петр пытался протестовать, но императрица была непреклонна, поэтому он покорно покинул ее покои и с печалью в сердце отбыл за границу, решать важный политический вопрос.

– О-о-ох, когда же это кончится? – простонала Екатерина и поджала колени к животу.

Неведомая болячка, поразившая ее, словно выкручивала внутренности из утробы женщины, давая несчастной лишь редкие передышки. Жуткие спазмы напоминали ей тяжелые первые роды, когда она чуть не умерла. Мысли царицы так спутались от боли, что она не могла думать ни о чем, кроме ее прекращения.

– Матушка, я налью тебе успокоительного отвару, – Виллим, после отъезда царя неотлучно находившийся при императрице, ласково отвел волосы с влажного лба Екатерины и отошел к столику с лекарствами.

Его любовница, блуждающая в багровом болезненном тумане, не могла видеть, как фаворит быстро достал из кармана пузырек с бесцветной жидкостью и капнул несколько капель в чашку с отваром.

– Вот, душа моя, выпей… – Вилли заботливо приподнял голову Екатерины и поднес к ее пересохшим губам дымящуюся чашку. – Выпей, тебе тут же полегчает…

Екатерина, готовая выпить хоть ртуть, лишь бы избавиться от боли, послушно осушила сосуд и тут же выгнулась с отчаянным криком. Низ живота словно ножом вспороло, и женщина забилась в мокрой постели, чувствуя, как к горлу подступает удушающая рвота.

– Тише, тише… – Вилли закрыл рот Екатерины ладонью и всем телом налег на нее, удерживая корчащуюся любовницу в одном положении. Его самого трясло как в припадке – лекарь, тайно давший ему это средство, уверял, что оно действует безотказно.

– Главное, – сказал лекарь, протягивая ему пузырек, стоящий, как золотое кольцо, – соблюсти правильную дозировку. Несколько капель в течение недели заставят чрево исторгнуть плод.

Неделю Виллим исправно подмешивал зелье Екатерине в чай, вино и воду. Он уж было потерял надежду, как вдруг императрица слегла.

– Петя! – вдруг закричала Екатерина и потеряла сознание.

Фаворит отпустил женщину и выпрямился. На измятой сорочке царицы медленно расплывалось кровавое пятно. Виллим потер виски дрожащей рукой, выглянул в коридор и жестами подозвал одну из фрейлин, которая была ему надежным другом при царском дворе.

– Убери все и избавься от следов наиаккуратнейшим образом, – распорядился Монс и вышел из покоев царицы.

– Императрице Екатерине полегчало, – радостно объявил он дворцовым лекарям и придворным, столпившимся в соседнем зале. Те посветлели лицами и разошлись, обсуждая царицыну болезнь.

– Бог миловал… – невесть с кем поделился фаворит. – Впрочем, я всегда был везунчиком.

И он отправился в кабак, заливать облегчение ядреным самогоном.

* * *

Потеряв ребенка, Екатерина оправилась довольно быстро, так и не узнав, кто помог ей в этом непотребном деле. Женщина списала все на уже не очень молодой организм и волю судьбы, которой неугодно было ввергнуть императрицу в немилость царя. Полностью восстановив силы, Екатерина тут же сократила свои встречи с Виллимом. Ее снова терзали дурные предчувствия – недавно ей приснился кошмар, в котором место на полке царской кунсткамеры занимала голова не Марии Гамильтон, а Виллима Монса.

– Но почему? – бушевал фаворит, изображая пылкое негодование несправедливо отвергнутого любовника. – Аль я больше тебе не люб?

На самом деле Виллим даже радовался такому повороту событий – после пережитого стресса ему больше не хотелось дергать судьбу за хвост.

– Люб, Вилличка, люб ты мне, – Екатерина страдала от мук выбора, но знала, что муки совести будут терзать ее еще сильнее. – Я все равно буду твоей, лишь дай мне время царя ублажить…