Петр Первый на Севере

– Да, простору на озере много, не то что в Переяславле. Надо испробовать глубь, – решил Петр.

Земскому старосте было приказано отрядить пять рыбацких карбасов, дабы наискось пересечь озеро от села, через Спас Каменный до Лахмокурья.

Просмоленные, крепкие сосновые лодки покачивались на привязях далеко от берега. По мелководью почти версту ехали к рыбацкому пристанищу на лошадях.

– Мелка лужица, – с огорчением рассуждал Петр, – если по весне, в мае, так, то что же тут в сухое лето бывает?

– А разность не велика, ваше царское величество, – отвечали ему кубенские рыбаки. – Большая вода вместе со льдом ушла. Ну, сбудет еще на три четверти, а к осени опять пойдет на прибыль.

– Мало радости, мало, – отвечал Петр, и, когда тронулись в озеро прямо на Спас, он закидывал в воду веревку с гирей, вытаскивал и ворчал: – Нет, это не то!..

Старый рыбак, сидевший у руля, видя напрасное старание Петрово, посоветовал ему взять двухсаженный шест, лежавший на дне карбаса:

– Этой жердочкой, ваше царское величество, все озеро можно вдоль и поперек вымерять…

– Худо ваше озеро. Лужа!..

– Нет, царь-государь Петр Алексеевич, весьма доброе, богатое наше славное Кубенское озеро. Нас кормит, монахов кормит, всю Вологду кормит, да еще и остается…

– Есть, царь-батюшка, кой-где места – воды по колено, а рыбы всякой по горло… Предовольны мы нашим озером и рекой Кубеной…

– А для постройки военных кораблей и маневров оное не гоже.

– А нам тут воевать не с кем. Пушечным боем всю рыбу с ума сведешь, попрячется – и неводом не возьмешь.

– Стоит ли плыть дальше, когда оно все такое? – обратился Петр к вологодскому воеводе, находившемуся с ним в одном карбасе.

– Достойно, хотя бы ради посещения тех мест, где Иван Васильевич Грозный бывать изволил. У Спаса и в Лахмокурье…

– Разве так, быть по-твоему! Нажимай, ребята, на весла покрепче. Кажись, дождь собирается?

– От дождя не в воду!

– Разом! Разом!..

– Нажимай, робя! Не пустые плывем! Самого государя везем!.. Разом, разом!..

В три пары весел три пары гребцов дружно гребли к Спасу Каменному. Кто-то на последнем, пятом карбасе затянул кубенскую рыбацкую песню.

Петр стоял посреди переднего карбаса и время от времени шестом измерял озеро.

– Сажень. Два аршина. Опять сажень… Ого! Здесь две с лишним… Опять сажень. Нет, не то, совсем не то. На то лето в Архангельск. И на матушкины упреждения не посмотрю. В Архангельск, с божьей помощью. – Сел на беседку, швырнул шест на дно лодки, на гребцов зыкнул: – А вы почему не поете?..

– Стесняемся, царь-государь, мы народ темный. Какие наши песни? Пустосмешки да прибаутки.

– Ну, все едино, пойте!..

– На виду у святого Спаса не грешно ли?

– Пойте, дозволяю.

– Ну, коли так… – И затянули, как-то робко, неловко и вразноголосье:

…Наш-то батюшка-попок
Служит службу без порток.
Сходи в город на торги
И купи себе портки.
Как у нашего попа
Вся босая голова,
У его-то на плеши
Разгулялися три вши:
Одна скачет,
Друга пляшет,
Третья песенки поет.
Пела, веселилася,
С головы скатилася.
Посмотрели вошку —
Вывихнула ножку…
Муха баню затопила,
Таракан воду носил,
Попадья попа просила,
Чтобы вошь похоронил,
Словно божию рабу,
Во тесовом во гробу…

– Не место шутки шутковать, – одернул своих соседей сидевший за рулем старик, – разве можно государю в уши такое? Вы бы пели что поумней.

– Запевай сам поумней…

Рулевой расстегнул ворот холщовой рубахи, запрятал медный крест, крякнул, попробовал свой охрипший голос, пригоршней напился озерной воды и сказал:

– Вот теперь можно. А вы подхватывайте, когда песня на вынос пойдет.

– Подхва-а-атим! Во все глотки и перекинем на задние лодки. Начинай давай, не тяни…

Старик запел, воздев прищуренные глаза к серым облакам:

Ах ты, батюшка, наш царев кабак,
Ты кружалечко государево.
При пути стоишь, при дороженьке,
При широкой дорожке Архангельской.
Нельзя добру молодцу проехати,
Чтоб во царев кабак не заехати!
Ах, кабак ты наш – солнце красное,
Обогрей ты меня, добра молодца.
Обогрей меня с красной девицей,
С кубенской рыбачкой круглолицею.
А вы откройтесь, ворота кабацкие,
Пропустите меня и сударушку.
Ты налей, целовальник, нам чарочку —
Не велику, не малу, в полтора ведра —
В полтора ведра со осьминою!..

Оборвалась песня… Рулевой сказал: