Петр Столыпин. Последний русский дворянин

Императрица – Николаю: «Мое солнышко, согни их в бараний рог… Пичужка моя, не давай никому из них пощады». «В Думе все дураки; в Ставке сплошь идиоты; в Синоде одни только животные; министры – мерзавцы; дипломатов наших надо перевешать; разгони всех, назначь Горемыкину новых министров… Прошу тебя, дружок, сделай это поскорее; только поскорей закрой Думу, прежде чему будут представлены их запросы; газеты всем недовольны, черт бы их побрал; Думу надо прихлопнуть; заставь их дрожать; все они должны научиться дрожать перед тобой; когда же ты, наконец, хватишь рукой по столу и накричишь? Тебя должны бояться… Сазонов – дурак, Воейков (генерал-майор свиты Владимир Воейков, дворцовый комендант после смерти Трепова. – С. К.) – трус и дурак; посол Демидов (Элим Демидов, князь Сан-Донато, егермейстер высочайшего двора, действительный статский советник, посланник в Греции. – С. К.) – совершенный дурак; Самарин (Александр Самарин, обер-прокурор Святейшего синода. – С. К.) – настоящий дурак; все министры – сплошь дураки; я надеюсь, что Кедринского (так она называла Александра Керенского. – С. К.) из Думы повесят за его ужасную речь – это необходимо и это было бы хорошим примером; спокойно и с чистой совестью я сослала бы Львова в Сибирь; я отняла бы чин у Самарина; Милюкова, Гучкова и Поливанова (генерал от инфантерии Алексей Поливанов, военный министр. – С. К.) – всех их надо тоже в Сибирь».

Что-то здесь слышится от незабвенного Собакевича из «Мертвых душ»: «Один там только и есть порядочный человек – прокурор, да и тот, если сказать правду, свинья».

Как тонко подметил уже ближе к краху монархии кадет Милюков, «Николай II был, несомненно, честным человеком и хорошим семьянином, но обладал натурой крайне слабовольной. Царствовать он вообще не готовился и не любил, когда на него упало это бремя… Как часто бывает со слабовольными людьми, Николай боялся влияния на себя сильной воли. В борьбе с нею он употреблял то же самое, единственное ему доступное средство – хитрость и двуличность». «Я не знаю, как бы она сложилась бы, если бы около него не было другой сильной воли, которой он, незаметно для себя, всецело подчинился: воли его жены, натуры волевой, самолюбивой, почувствовавшей себя сразу изолированной в чужой стране и забронировавшейся от всех, кроме тесного круга единомыслящих…»

Талантливейший поэт-символист Константин Бальмонт еще в 1906 году написал пророческие вирши:

Наш царь – Мукден, наш царь – Цусима,
Наш царь – кровавое пятно,
Зловонье пороха и дыма,
В котором разуму – темно.
Наш царь – убожество слепое,
Тюрьма и кнут, подсуд, расстрел,
Царь – висельник, тем низкий вдвое,
Что обещал, но дать не смел.
Он трус, он чувствует с запинкой,
Но будет, час расплаты ждет.
Кто начал царствовать – Ходынкой,
Тот кончит – встав на эшафот.

Александр III, умирая, взял с цесаревича клятву о том, что он не будет ни курить, ни пить, ни стрелять в птиц и животных. Наследник у постели царя-миротворца клятву дал, чего ж не дать. И всю оставшуюся жизнь курил, пил, ходил на охоту и стрелял ворон. Почему именно он палил в ворон, никто объяснить не мог. Может, накаркали они царю чего? Ерундовая вроде деталь, но царствование, начавшееся клятвопреступлением перед смертным одром одного из самых могучих государей мира, и завершиться должно было вполне предсказуемо.

Вот ради этих людей и собирался положить свою «жизнь за царя» новый премьер и русский патриот Петр Столыпин. Стоили ли они этого?

Большой террор

Кабинет был сформирован. Планов громадье, с чего начать в первую очередь? События в стране сами подсказали, с чего. Разочарованные разгоном Думы и невозможностью создать либеральное правительство, эсеры возобновили приостановленный было весной террор и начали новую фазу восстаний в империи.

Особую опасность выступления представляли в армии и на флоте, что делало вооруженные волнения непредсказуемыми и наиболее кровавыми. Как раз в середине июля 1906 года, пока шло формирование правительства Столыпина, произошел ряд кровавых мятежей на флоте.

17–19 июля под влиянием агитаторов из РСДРП прошло восстание в финской крепости Свеаборг, подавленное силами флота и гарнизона крепости. В итоге – 28 человек приговорено к смертной казни, 967 человек осуждено военным судом к различным срокам заключения или к службе в дисциплинарных ротах.

В те же дни на крейсере Учебно-артиллерийского отряда Балтийского флота «Память Азова», стоявшем на рейде Ревеля, в поддержку Свеаборга начался мятеж с убийством нескольких офицеров. Но большая часть команды не примкнула к мятежникам и арестовала их (18 расстрелянных, 37 осужденных к различным наказаниям).