Петр Столыпин. Революция сверху

Однако хуже было другое. Внутренняя убежденность в своей правоте – это, может, и хорошо. Но только если человек не отметает информацию, которая этому убеждению противоречит. Николая ведь неоднократно предупреждали об опасности революции. Достоверных свидетельств нарастания революционного процесса имелось сколько угодно. Но… Император был непоколебимо убежден, что народ за него, а воду мутит немногочисленная кучка горлопанов. Вообще-то складывается впечатление, что Николай, подобно Об ломову, очень не любил, когда нарушают его внутренний покой. Недаром ведь он буквально отмахивался от сообщений о голоде в России. Он не хотел в это верить. Недаром он до Февраля 1917 года с полным доверием воспринимал верноподданнические чувства черносотенцев, наивно полагая – это и есть истинное мнение народа. Хотя ведь не составляло особого труда разобраться – что из себя в реальности представляет данная публика… Возможно, этим и обусловлено его стремление оттягивать принятие важных решений. Ведь в политике любая решенная проблема выдвигает множество новых. Пара примеров. Непосредственной причиной «кровавого воскресенья» было то, что Николай фактически отстранился от принятия решений, спихнув это на подчиненных. А те свалили на армейских офицеров, которые были просто не обучены борьбе с уличными беспорядками. У военных мышление – врага надо уничтожить. Вот и постреляли…

Но дело обстояло еще интереснее. Рабочие под предводительством Гапона «шли к государю с челобитной», как поется в рабочей песне. То есть с петицией, говоря «по-образованному». Это было незаконным делом. Подача петиций была запрещена всем, кроме дворян. Но весь 1904 год их подавали все кому не лень. То есть «де факто» такого запрещения уже не существовало. Ситуация очень нехорошая. По уму – надо либо отменять запрещение, либо преследовать нарушителей закона. Давно известно – если нарушение не карается, то к закону относятся наплевательски. Император не сделал ни того, ни другого.

Другой пример. Перед Февральской революцией, аж с декабря 1916 года, было известно о возне заговорщиков в Государственной думе. В январе 1917 года начальник Петербургского охранного отделения Константин Иванович Глобачев направил царю развернутый доклад, в котором имелись все сведения о планируемом либералами перевороте. Это были уже не слухи, а конкретные данные. За такие развлечения в военное время можно было брать на цугундер без вопросов. Что сделал Николай II? А ничего он не сделал! Потому что аресты думских деятелей были чреваты скандалом не только с «общественностью», но и с английским посольством, в которое данные деятели проложили торную дорогу. (Заметим, что Великобритания признала Временное правительство до отречения Николая. Что вообще не лезет ни в какие рамки.) Император успокаивал себя тем, что весной должно начаться общее наступление Русской армии и союзников, немцев разгромят – а там как-нибудь все наладится. Хотя до этого он бы не дотянул по-любому. А. И. Гучков и его поделыцики планировали совершить переворот в марте. А ведь существовал еще и «генеральский» заговор. Вспыхнувшая революция просто слегка поторопила события.

Отношение Николая к сотрудникам было тоже своеобразным.

Напомню, что император с симпатией относился к тем, кто при предложении высокой должности от нее отказывался. Он полагал-значит, этот человек не карьерист. Он настаивал – а отказывать настойчивым просьбам царя было как-то не принято.

Но давайте задумаемся – а по какой причине человек может отказываться от почетной высокой должности?

– Человек трезво оценивает свои силы и понимает, что он «не тянет». Тут понятно – если его назначить, он все одно не справится.

– Чиновнику хорошо и на своей нынешней теплой и непыльной должности, он не хочет ответственности. Значит, он спихнет работу на подчиненных, и толку от такого назначения не будет.

– Человек – прожженный карьерист, он, зная упомянутую особенность Николая, ломает комедию.

Все три варианта – не самые лучшие. Зато к профессионалам император относился очень плохо.

«Доказательством именно указанного происхождения слабоволия Николая II может служить, между прочим, и то, что личной приязни к своим сотрудникам, даже долголетним, Николай II не питал совершенно. Ни в каких личных близких отношениях ни с одним из них он не состоял и с прекращением деловых отношений порывал с ними всякую связь. Можно даже утверждать обратное, а именно, что чем дольше сотрудничал он с каким-нибудь лицом, тем менее дружественно он к нему относился, тем менее ему доверял и тем охотнее с ним расставался (выделено мной. – А. Щ.). Причины этого, на первый взгляд нелояльного явления были разнообразны.