Петр Струве. Революционер без масс

³ «Русская оппозиция, по соображениям вполне реалистическим может только приветствовать всякий акт, в котором выразится политическое сближение и согласие между Россией и Англией, как государствами. (…) Внешняя политика не безразлична для внутренней; но их соотношение гораздо сложнее, чем это рисуется вульгарному радикализму. (…) В германской социал-демократии одно время было традицией — всё русское считать реакционным. С этой точки зрения Маркс и Либкнехт выступали туркофилами не менее ярыми, чем Пальмерстон и Биконсфильд (…) Пусть эта агитация совершенно бескорыстна (русофобия и славянофобия Маркса и Либкнехта питалась бессознательным немецким национализмом), она от этого исторически не менее ошибочна. Для крупных линий русской истории англо-русское сближение гораздо важнее и ценнее, чем самая эффектная демонстрация против внутренней политики современного русского правительства. (…) политическое сближение России и Англии должно быть расширено и углублено до сближения реально-экономического и культурно-морального. (…) Именно у англичан с их вековой дисциплиной воли и характера, основанной на глубоком проникновении религиозным началом, есть чему поучиться (в истинном смысле этого слова) нам, русским» (Пётр Струве. Размышления. V // Слово. СПб. № 465. 24 мая (6 июня) 1908. С. 2).

⁴С. Котляревский. Подъём производительных сил // Слово. СПб, № 688. 24 января (6 февраля) 1909. С. 2. Ср. «обезвреженные» с точки зрения политической цензуры и «эзопова языка» положения об экономической проблеме «Великой России»: «Проблема русского политического прогресса стоит для меня теперь в 1908 году принципиально так же, как она ставилась мною в 1894 году в „Критических заметках“. И в самом деле: мёртвая точки абсолютизма была 1904–1905 гг. преодолена не только на отрицательной почве, — не только благодаря жестокостям русско-японской войны, но и на положительной почве всего того усложнения экономической жизни, которое дала эра Витте. И только так будет преодолена и мёртвая точка лжеконституционализма народного представительства, окружённого чрезвычайными охранами. Из такого понимания условий развития русской государственности и общественности вытекает определённая линия поведения независимых общественных сил» (Пётр Струве. Размышления. III // Слово. СПб. № 450. 7(20) мая 1908. С. 1).

⁵ Позже Струве счёл важным минимизировать идеалистическое изображение национальных интересов России и поправиться, говоря о противодействии России враждебному вмешательству Австро-Венгрии в опоре на Германию в балканские дела и о судьбе Сербии, Черногории, Румынии, Болгарии, Греции как объектов ближневосточной политики России: «Я принадлежал и принадлежу к тем, которые признавали внешнюю политику русского правительства в балканском кризисе последовательной и честной. (…) Последовательность и правильность этой политики, её превосходство над увлекаемой „славянскими“ симпатиями частью русского общественного мнения состоит в том, что правительственная политика, поддерживая славянские, или — общее и точнее — балканско-христианские интересы, ясно видит главное — интересы и задачи самой России. Правительственная политика не шла и не идёт на буксире отдельных балканских притязаний и требований. (…) Россия должна быть автономна в определении целей и этапов своей ближневосточной политики…». По напоминанию Струве, именно Россия создала Сербию, Черногорию, Болгарию, Грецию и отчасти Румынию «из уродливого антикультурного туловища османской монархии» и теперь необходимо «органическое оздоровление власти и народа [России] на упорной и систематической подготовке их к осуществлению великих мировых и в то же время подлинно национальных задач» (Пётр Струве. Власть и народ в серьёзный момент. I. Сейчас // Русская Молва. СПб. № 127. 20 апреля (3 мая) 1915. С. 3).