Петр Великий

Официальную церковь необходимо было приручить и управлять ею. Эта цель Петра в значительной степени была достигнута в более поздние годы его правления. Старообрядцы были другим и во многом более серьезным делом. Ими утверждалось, что Никон с помощью литургических и церемониальных изменений, введенных в 1650-х годах и наконец ставших официальными в 1667 году, привел православную церковь в России к отступничеству. Если это было так, «Третий Рим» (после Рима как такового и Константинополя), цитадель православия — упал, и, по определению, здесь не могло быть никакого четвертого. Значение происшедшего было ужасно. Господство Антихриста началось; конец мира был близок. По мнению старообрядцев, российское государство и цари, начиная с Алексея и далее, при поддержке вероотступника Никона, потеряли все права законной власти на повиновение истинно православных людей; фактически государство и аппарат правительства стали Антихристом. Реформы церковной службы 1650 и 1660 годов, таким образом, привели большую часть российских людей к отказу от повиновения своему правителю и его агентам (отказ, отображаемый в символической форме нежеланием возносить общепринятые молитвы о многолетии царя). Как только это стало ясным, старообрядцы начали уравнивать себя с другими угнетенными или недовольными группами. Они и их доктрина стали ядром, вокруг которого могли серьезно организовываться крепостные, угнетаемые произволом своих хозяев, и группы казаков, опасающихся за их автономию перед лицом возрастающей власти центрального правительства. Вот почему в 1708 году казачий вожак Голый, который продолжил восстание, начатое в предыдущем году Булавиным, утверждал в манифесте, что «мы восстали, чтобы защитить старую веру, святые церкви и всех монахов так, чтобы мы не попали в греческую веру (то есть новшества, введенные Никоном)» [141].

При регентстве Софии правительство реагировало на этот раскол с систематической свирепостью. Декрет от декабря 1694 года приказал выслеживать всех раскольников и допрашивать их (пытка играла активную роль). Те, чье отсутствие на церковных службах было заметно, как и обвиняемые в строгом соблюдении старых обрядов, должны были быть арестованы. Если они оказывались старообрядцами и отказывались отречься, то их осуждали к сожжению на столбе. В течение последующих нескольких лет религиозный фанатизм на севере России возрос до чрезвычайности. В ряде случаев (особенно в двух отдельных инцидентах в Палеостровском монастыре в Карелии) большие группы раскольников предпочли сжечь себя живьем, чем подвергнуть опасности свои надежды на спасение души, попадая в руки Антихриста и рискуя отречением от своей веры под пыткой.

В 1690-е годы официальное преследование и истеричная интенсивность вызванного им фанатизма несколько уменьшились; и в своем указе 1702 года, предназначенном поощрить поселение иностранных экспертов в России, Петр объявил общую религиозную терпимость. Он, кажется, не очень интересовался литургическими и церемониальными проблемами, которые лежали в основе раскола. Правитель, ведущий трудную, и временами неудачную, войну против опасного противника и нуждающийся в каждом человеке и каждом рубле, которые мог выжимать из своих собственных территорий, не был в том положении, когда без особой нужды можно потворствовать такой роскоши, как религиозное преследование. Поэтому были сделаны осторожные и ограниченные компромиссы между государством и все еще потенциально мощной фанатической силой старой веры. В 1703 году правительство согласилось оставить в покое сообщество раскольников, сосредоточенное в монастыре у Выга в Карелии, недавно основанном в районе озера Онеги. Это было первое из ряда таких соглашений. В 1709 году группе раскольников было позволено вернуться из балтийских провинций, куда они сбежали для большей безопасности, и поселиться в районе Пскова. В 1715 году старообрядцы украинской территории в Ветке и Стародубе были вознаграждены за успешные партизанские действия против шведских захватчиков в 1708–1709 годах в соответствии с распоряжениями, что колония в Ветке не должна преследоваться и с предоставлением земли для колонии в Стародубе [142].