«ПЕТР ВЕЛИКИЙ, Историческое исследование

Задача наша в этом отношении облегчается и усложняется одновременно многочисленностью трудов, опередивших нас на этом пути. Целая литература - история, роман, драма, поэзия - пыталась во всех странах и на всех языках воскресить трагический образ несчастного царевича. Во Франции блестящий писатель придал несколько сухой работе русских историков личное очарование ярко-образного языка. Нам хотелось бы избежать повторений. Однако нам кажется, что облик событий и действующих лиц не выяснился до сих пор среди обрисовки, часто обаятельной, со всей желательной определенностью и возможно большей долей истины. Мы не берем на себя смелость утверждать, что наша задача удалась, как мы того желали, и просим у читателя снисхождения ввиду приложенного нами старания.

Алексей родился 19 февраля 1690 года. На портретах, дошедших до нас, он кажется человеком, вполне соответствующим своей истории и своему трагическому процессу: не красив, не дурен, с выпуклым лбом, круглыми беспокойными глазами, видом тщедушным и упрямым. Ни в физическом, ни в духовном отношении он ничего не унаследовал от отца; однако нет в нем также той непривлекательности, какую ему часто приписывают. Здоровьем он обладал, по-видимому, слабым и вскоре подорванным всякого рода излишествами; но он не болел определенной болезнью; он был одарен умом, от природы любознательным, любовью к чтению, способностям ми, свойственными всем славянам, к изучению иностранных языков и стремлением к знаниям, по крайней мере, к некото-рым знаниям. Любимым его занятием, как его дяди Федора, было чтение богословских книг. В том сказался дух старой Московии, но также и «Metodus instructionis», учебника, составленного для молодого царевича одним из его воспитателен, бароном Гюиссеном, бывшим, по-видимому, человеком очень набожным. В делах процесса, начатого. Петром против сына, находят выдержки из Борониуса, выставленные как улики против обвиняемого. В них сквозят черты иные, чем изобличаемые отцовской суровостью, - признаки души возвышенной, нежной. Алексею нравилось, что Феодосии и Ва-лентиниан имели обыкновение освобождать узников в праздник пасхи, отменяли казни во время поста и запрещали отбирать у бедных людей топливо и постель. Правда, также ему нравилось, что один из государей с особой строгостью соблюдал пост, а другой был убит за посягательство на права церкви. В этом сыне и внуке полуазиатских деспотов видны некоторые свойства, принадлежащие, по современным воззрениям, человеку либеральному; но есть и другие - изобличающие в нем ярого фанатика. Он не был тупым и ограниченным. Иногда ему случалось бывать остроумным. Его спрашивают во время допроса, как осмеливается он предсказывать, что в один прекрасный день Петербург будет потерян, и он отвечает; «Ведь сумели'же потерять Азов!..» Если он был невоспитан; груб, жесток •- это прежде всего потому, что его с раннего возраста приучили пить через меру и он часто бывал пьян. И если ему случалось вцепиться в волосы своему второму воспитателю или даже схватить за бороду своего духовника, протопопа Игнатьева, то такие вспышки кажутся невинными в сравнении с выходками его отца, ежедневно служившего ему примером. Невоспитанным, грубым, жестоким было, все'об? щество, среди которого жил царевич.

В Алексее, пожалуй, даже не было предвзятой враждебности к преобразовательному движению. Мы видели, как он интересовался пребыванием за границей и занятиями там сына одного из служителей и настаивал, чтобы юношу обучали

латыни, немецкому и даже французскому языкам. Его пугало

и беспокоило в стремлении Петра ускорить преобразователь

ное движение слишком большое усилие, слишком сильный

толчок, слишком резкая перемена. И он был не единственный,

оказавший сопротивление на такой почве; отвращение, вы

звавшее его столкновение с отцом, разделяла с ним добрая

половина России.