Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века

В начале 1718 года в докладных своих пунктах мачтовых дел подмастерье Чанчиков, посланный в Муромский уезд для осмотра и охраны лесов, годных для судостроения, ставил перед царем вопрос о некоторых общих мерах охраны лесов от хищнического их уничтожения [при использовании] на мелкие нужды крестьянами Поволжья: «Как русские люди, так и татары, и черемиса, и мордва в тех лесах лучшие сосновые деревья портят на борти длинные и толстые, и на всякие волжские суды рубят всяких чинов люди». «А в Инструкции ему, – докладывал Сенат царю, – о бортях и о волжских судах никакого повеления нет. И о том требует он указу». Петр сделал распоряжение: «На борти и на суды, где есть годные леса на машты, рубить заказать, – и прибавил: – Учинить по сему в Сенате указами крепкими. Апрель 23[-го] дня 1718 г.»[292]

В 1717 году, в ноябре, Петру I подал весьма любопытное доношение «стоявший у городового строения» в Петербурге князь Алексей Черкасский – о преимуществах производства крупных казенных строительных работ подрядом и наймом перед «посохой», т. е. принудительным набором работных людей из губерний[293]. Посоха, старинный способ выполнения государственных работ, раньше собиралась с земли, с сохи, откуда и самое название, при Петре – с определенного количества дворов. Черкасский привел точный расчет затрат людской силы и денежных средств. По этому расчету, людей призывалось с 1714 года с четырнадцати дворов – один работник, всего – 32 тысячи человек; на дачу им жалованья собиралось по 3 рубля в год на каждого, всего – 96 тысяч рублей. Указной денежной суммы обычно не хватало, требовались дополнительные сборы, например в 1716 году – от 5 до 8 рублей; при самой низкой сумме, в 5 рублей, дополнительный сбор составлял 160 тысяч рублей, а всего, таким образом, 256 тысяч рублей. Если отбросить из наличного числа работников 10 % кашеваров, от 3 до 4 % больных и столько же процентов беглых и умерших, то окажется, что не работают около 5200 человек и «данные им деньги без плода пропадают». Приведя свой расчет, Черкасский указал Петру на складывавшуюся в то время практику отдачи казенных работ с подряда, которую считал более выгодной: «А ныне на многие дела являются подрядчики и наемщики, которыми некоторые работы исправляются удобнее и скорее, нежели государственными работниками». При условии одобрения царем его проекта он предлагал приемы, план постепенной замены посохи наймом. Петр согласился с Черкасским, положив на его доношение резолюцию: «Быть по сему». Любопытно, что 6-м пунктом доношения предусматривались возможности [т. е. вероятность] злоупотреблений со стороны администрации и подрядчиков, поэтому проект предписывал «провинциал-фискалам» крепко смотреть за выполнением работ, приемом и выплатой денег.

По мере роста экономики страны снабжение армии продовольствием и снаряжением, выполнение казенных работ требовало перестройки – замены натуральных поставок покупками на деньги и наймом, а посему эти вопросы и раньше занимали Петра. Им были установлены особые лица «для подрядов» с подчинением их Сенату[294], а впоследствии выработаны по примеру французского ордонанса Людовика XIV особые формы и обряды для сдачи казенных поставок и подрядов и введены в Адмиралтейский регламент[295]. Формальная же отмена посохи, как видно, явилась следствием приведенного доношения близко стоявшего к этому делу должностного лица, князя Черкасского.

Подавали доношения Петру не только русские люди, служившие по различным отраслям управления и хозяйства, но и иноземцы, некоторые из них с глубоким пониманием дела и смелостью. Такими были, например, ближайшие сотрудники царя: в морском деле вице-адмирал К. И. Крейс или в военно-инженерном Вилим Геннинг.

Рассмотрим одно из принципиальных доношений последнего, не оставшееся без влияния на законодательное разрешение некоторых вопросов, связанных с насаждением крупной промышленности в России.

В 1714 году, 16 сентября, Геннинг представил Петру I обширный рапорт «к самому нужному делу для содержания Олонецких заводов и для лучшей пользы и отправления корабельных припасов на (для. – Н. В.) морского флота». В личности Геннинга, специалиста с большим знанием дела, наблюдательного европейца, понимающего общественные отношения в России, соединялись[, кроме того,] психология государственного служащего, получающего за свой труд только жалованье и не связанного по землевладению с феодальными интересами русского дворянства, и точка зрения протестанта, враждебного владельческим, вотчинным правам духовенства. Предложения такого лица могли быть особенно разрушительны для сложившихся феодальных отношений при условии одобрения и поддержания их царем. Нужно отметить, что доношения Геннинга были близки и понятны Петру, поэтому они и не остались без влияния на некоторые законодательные распоряжения царя. Изложим более подробно названный выше рапорт.