Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века

2. Названный шведский закон, как специальное установление Коллегии иностранных дел, содержал в себе – наряду с точно и строго очерченным определением компетенции коллегии, ее состава, задач, осуществляемых ею в иностранных делах и во внутреннем управлении, – и подробное изложение устройства ее канцелярии, отправления дел ею, а также состоящими при коллегии должностными лицами; вследствие этого он мог быть обильным источником норм для русского Генерального регламента.

3. Генрих Фик при составлении своего первоначального проекта Генерального регламента широко пользовался шведским «Cantselie Ordningh» – и в выработке системы проекта, и в изложении содержания отдельных норм, но и в том и в другом отношении его проект не может идти ни в какое сравнение со своим источником. При его использовании автор не проявил ни самостоятельного творчества, ни тонкости юридической мысли.

4. При составлении первоначального проекта Генерального регламента Фик или давал вольный пересказ отдельных мест шведского закона, или вносил предложения по поводу прочитанных им в шведском источнике порядков, упрощая их и сводя к примитивным нормам, или, наконец, проектировал от себя, помимо шведского источника и в то же время без достаточного знания русской жизни, сложившихся порядков государственной и общественной жизни России и без учета намерений и планов Петра I.

5. В результате указанных особенностей правотворческих приемов Фика иностранный источник оставался далеким от текста составленного им [Фиком] первоначального проекта Генерального регламента, так же как и этот последний – от окончательного текста закона, выработанного с участием русских законодательных органов.

6. И тем не менее даже этими, отрицательными сторонами своей работы Фик оказывал некоторое благотворное влияние на русское правотворчество при Петре I. Его проекты если [и] не были основаниями, то иногда бывали ближайшим поводом к постановке в законодательном порядке некоторых вопросов и своими набросками законов давали исходные точки для выработки подлинно русских законов, имевших целью уложить в новые формы созревшие потребности и выросшие силы русского народа.

Добытые нами выводы – относительно приемов и степени использования Фиком одного из шведских законодательных источников при выработке русского законодательного акта – приобретут еще большее значение, если мы признáем (а мы имеем на это все основания), что сделанные нами наблюдения следует распространить и на другие русские законодательные акты, первоначальные проекты которых были написаны также Фиком и также на основании шведского источника. Назовем такие русские законодательные акты.

Регламент Главного магистрата, первоначальный проект которого, переведенный с немецкого языка на русский, был подан Фиком в Сенат 20 апреля 1720 года[1471]; Регламент Камер-коллегии, поданный в Сенат после 2 декабря 1718 года[1472]; Регламент Штатс-контор-коллегии от 12 февраля 1719 года[1473], первоначальный проект которого нами не разыскан; Регламент Коммерц-коллегии в первой официальной редакции от 3 марта 1719 года[1474] – к сожалению, нам также не удалось пока разыскать в архивах материалы, относящиеся к законодательной работе над этой редакцией Регламента, как и [не удалось разыскать] окончательного, утвержденного Сенатом, официального списка редакции Регламента под этой датой. По всем данным, первоначальный проект его был написан также Фиком. Во всяком случае, участие Фика в дальнейшей работе над этим регламентом, в частности в 1721 году, документально устанавливается «Воспоминаниями камер-советника Фика при инструкции Коммерц-коллегии»[1475], использованными Сенатом при выработке регламента этой коллегии в редакции [от] 17 ноября 1721 года[1476].