Петр Великий. Прощание с Московией

Укрывшись в этой могучей твердыне, за ее громадными валами, на которых несли службу потешные солдаты и верные стрельцы, Петр со сторонниками готовился к ответному удару. Для начала они послали к Софье гонца с вопросом, для чего накануне в Кремле собралось такое множество стрельцов. Это был трудный вопрос. Поскольку обе стороны внешне продолжали соблюдать все правила вежливости, Софья не могла ответить, что она призвала стрельцов потому, что ожидала нападения со стороны своего брата Петра. Ее ответ – что она призвала солдат, дабы те охраняли ее во время паломничества в Донской монастырь, – звучал неубедительно: несколько тысяч вооруженных солдат для эскорта, пожалуй, многовато; так что партия Петра еще тверже уверилась в вероломстве Софьи.

Следующим шагом Петра был приказ полковнику отборного Стремянного полка, Ивану Цыклеру, явиться в Троицу в сопровождении пятидесяти солдат. Софье этот приказ показался зловещим, так как Цыклер был одним из зачинщиков стрелецкого бунта 1682 года, а с тех пор принадлежал к числу самых преданных ей командиров. Если его отпустить, он под пыткой может выдать все, что знает о намерениях Шакловитого разделаться с Нарышкиными, и тогда разрыв с Петром будет необратимым. Но опять-таки у нее не оставалось выбора. Петр был царь, и приказ был царский; неподчинение означало бы открытый вызов. Когда Цыклер явился в Троицу, он и без пыток рассказал все, что знал. Смекнув, что Петр входит в силу, он изъявил желание перейти на его сторону, если царь защитит его особым указом.

С самого начала Софья сознавала слабые стороны своего положения. Если бы дошло до драки, Петр наверняка одолел бы ее, поэтому единственная возможность уцелеть заключалась для нее в примирении. Но если бы ей удалось выманить Петра из Троицы и вернуть в Москву, то он, по крайней мере, лишился бы защиты священных и могучих монастырских стен. Уж тогда бы она разобралась с его советчиками! А там и самого Петра можно бы отправить восвояси – играть в солдатики и кораблики, – и ее власть была бы восстановлена. С этой целью она послала князя Ивана Троекурова, сын которого был в тесной дружбе с Петром, склонить того к возвращению. Однако миссия Троекурова провалилась. Петр отчетливо понимал преимущества Троицы и отослал Троекурова назад, велев передать, что он более не намерен подчиняться женщине.

Следующий шаг был за Петром. Он собственноручно написал всем стрелецким полковникам и приказал им явиться к Троице с десятком солдат от каждого полка. Когда весть об этом достигла Кремля, Софья молниеносно вмешалась. Она вызвала стрелецких полковников и посоветовала не ввязываться в спор между нею и братом. Услышав же от колебавшихся офицеров, что, мол, приказ получен от самого царя и как можно его ослушаться, Софья в гневе вскричала, что всякому, кто осмелится ехать к Троице, отрубят голову. Василий Голицын, все еще в чине главнокомандующего, запретил всем иностранным офицерам покидать Москву под любым предлогом. Вняв угрозам, стрелецкие полковники и офицеры-иностранцы остались в Москве.

На следующий день Петр усилил нажим, прислав царю Ивану и Софье официальное уведомление о том, что он повелел стрелецким полковникам прибыть в Троицу. Он требовал, чтобы Софья как регентша проследила за выполнением его приказов. В ответ Софья отправила в Троицу наставника Ивана и духовника Петра – объяснить, что воины задерживаются, и просить о примирении. Через два дня оба священника возвратились в Москву ни с чем. Тем временем Шакловитый заслал в Троицу шпионов, чтобы понаблюдать, что там делается, и разузнать, сколько у Петра приверженцев. Соглядатаи донесли о растущих силах и крепнущей уверенности Петра. Да и в самом деле, на каждой утренней поверке Шакловитый недосчитывался своих людей и, конечно, понимал, что все больше их по ночам дезертирует и устремляется к Троице.

Софья воззвала к патриарху Иоакиму, чтобы тот поехал в монастырь и, используя вес своего сана, постарался добиться примирения с Петром. Патриарх охотно согласился, но сразу же по приезде примкнул к Петру. С этих пор, когда в Троицу из Москвы являлись новые перебежчики, их встречали Петр и Иоаким, царь и патриарх, стоявшие рука об руку.

По мнению Иоакима, его поступок не был предательством. Хотя он подчинялся Софье как регентше, происходил он из боярской семьи, принадлежавшей к противникам ее власти. Сам Иоаким не любил Софью и Голицына за их прозападные склонности и противостоял стремлению Софьи короноваться. Что еще важнее, он ненавидел монаха Сильвестра Медведева за вмешательство в церковные дела, являвшиеся, как утверждал Иоаким, прерогативой патриарха. До нынешнего кризисного момента он поддерживал регентшу не из симпатии, но склоняясь перед ее властью, и то, что теперь он переметнулся в стан ее противников, несомненно свидетельствовало о начавшемся перераспределении власти и политического влияния.