Петр Великий. Прощание с Московией

Но пародия Петра на власть мирскую была невинной забавой в сравнении с тем издевательством, которое он с приятелями учинил затем над церковью. Всепьянейший собор преобразился во Всешутейший и всепьянейший собор дураков и скоморохов с потешным «князем-папой», конклавом кардиналов и целой свитой епископов, архимандритов, священников и дьяконов. Петр, хоть и был всего лишь просто дьяконом, руководил составлением устава для этого странного сборища. С таким же воодушевлением, с каким позже он станет составлять законы Российской империи, Петр старательно разрабатывал ритуалы и церемонии Всепьянейшего собора. Первая заповедь гласила, что «Бахус должен почитаться изрядным и преславным пьянством и получать должное ему». На практике это означало, что все чарки должно опорожнять сразу и что члены собора обязаны напиваться допьяна каждодневно и не ложиться спать трезвыми. Во время этих разгульных «молебнов» князь-папа, роль которого исполнял старый наставник Петра, Никита Зотов, пил за здоровье собравшихся, после чего благословлял коленопреклоненную паству и осенял ее сложенными крест-накрест двумя длинными голландскими трубками.

По церковным праздникам игры усложнялись. Бывало, на Святках компания человек в двести с песнями и свистом пускались «славить» Христа по Москве в битком набитых санях. Впереди всех ехал потешный князь-папа в санях, запряженных десятком плешивых мужиков. В наряде, унизанном игральными картами, с жестяной митрой на голове он восседал верхом на бочке. Выбрав, кого бы из дворян или купцов, что побогаче, осчастливить своими колядками, они вваливались в дома, и в благодарность за непрошеные песнопения хозяин обязан был поить и кормить «славельщиков». А в первую неделю Великого поста через весь город за князем-папой плелась другая процессия, на этот раз – «кающихся грешников». Вся орава, в вывернутых наизнанку полушубках, ехала верхом на ослах и волах или в санях, влекомых козами, свиньями и даже медведями.

Свадьба любого из приближенных Петра вдохновляла Всешутейший и всепьянейший собор на необычные изобретения. В 1695 году пиры и празднества по случаю свадьбы Якова Тургенева, любимого царского шута, женившегося на дочери пономаря, продолжались три дня. Свадьба происходила в поле неподалеку от Преображенского. Тургенев с невестой прибыли на церемонию в лучшем царском придворном возке. За ними следовала процессия знатных бояр в самых фантастических нарядах – шляпах из бересты, соломенных сапогах, перчаток из мышиных шкурок, кафтанах, унизанных беличьими хвостами и кошачьими лапками; кто шел пешком, кто ехал в запряженных быками, козами и свиньями телегах. Празднество завершилось торжественным вступлением всей развеселой компании в Москву во главе с новобрачными, сидевшими верхом на верблюде. «Шествие, – пишет Гордон, – было исключительно забавное». Однако шутка, пожалуй, зашла слишком далеко – через несколько дней жених, Тургенев, внезапно отдал Богу душу.

Хмельное существование Всепьянейшего собора, созданного, когда Петру было восемнадцать, продолжалось до конца его царствования, и зрелый человек, ставший уже императором, предавался грубому шутовству, как если бы он был все тот же необузданный юнец. Такое поведение, которое иностранные дипломаты находили вульгарным и скандальным, многим из подданных Петра казалось откровенным богохульством. Оно укрепляло православных консерваторов в уверенности, что Петр сам есть Антихрист, и они с нетерпением ждали, когда же гром небесный поразит нечестивца. Вообще-то Петр отчасти для того и учреждал Всепьянейший собор, чтобы дразнить, стращать и унижать церковных иерархов, особенно нового патриарха Адриана. Его мать и бояре, ревнители старины, добились победы над его ставленником, просвещенным, не в пример Адриану, Маркелом Псковским – пусть так! Петр отплатил, назначив своего собственного потешного патриарха. Глумление над церковными властями не только давало выход его досаде, но с годами стало отражать непрерывное раздражение, которое вызывала у него русская церковь в целом.

И тем не менее Петр уже учился осторожности. Всепьянейший собор не оскорблял в лицо Русскую православную церковь, ибо Петр очень быстро направил пародию в более безопасное русло, сделав непосредственным объектом насмешки Римско-католическую церковь. Первоначальный глава потешного собора, князь-патриарх, превратился в князя-папу, его свита состояла из коллегии кардиналов, а обряды и язык игры заимствовались не из православной литургии, а из католической. Против этого, конечно, возражало куда меньше русских.