Петровка, 38

- Чего ж его не понимать? Конечно, понимаю. Как же директору может быть неизвестна мощность станка? Если б я был белоручка какой или там ученый, а то я сам от станка.

- Что-то вы в лирику ударились, товарищ Пименов! - Костенко заставил себя улыбнуться. - Впервые это у нас с вами. Итак, производственные мощности станков вам были известны?

- Конечно.

- И вы знали производственные мощности всех тех новых станков, которые приходили на фабрику?

- Да, знал.

- Вы связывали производственные мощности новых станков с планами выпуска продукции?

- Этим занимался отдел.

- А вы?

- Я доверяю моим сотрудникам.

- Видите ли, - включился Романов, - эти вопросы не могут не волновать и меня, экономиста, особенно в связи с проводимой реформой. У нас часто руководители выпрашивают себе станки «с запасом». Но при этом такие руководители и план составляют «с запасом».

- Как же без этого! - Пименов ухмыльнулся. - Запас карман не тянет.

- Тогда я ничего не могу понять, товарищ Пименов. Учитывая все входящие показатели, производительность труда на вашей фабрике и в сопредельных с ней мастерских должна была увеличиться на шесть процентов. А увеличилась она всего на полтора процента. Как это объяснить?

- А кто эти шесть процентов вывел?

- Экономисты, - сказал Романов. - Проверили на ЭВМ.

- Вот когда нас ЭВМами снабдят, и мы так будем считать. А пока мы на счетах расклад ведем, и это не только на моей фабрике - стоит вон «Правду» открыть, - все время об ЭВМ вопрос поднимают!

- Тут вы правы, - согласился Романов, - это общая беда, спору нет.

- Вот вы бы, экономисты, нам и помогли. Мы проезд оплатим, и дом для приезжих у нас великолепный, приехали бы к нам на месяц-другой, научили бы уму-разуму.

- У меня еще один вопрос, - перебил Костенко, - новые станки к вам стали прибывать три года назад, а план реконструкции вы когда сделали?

- Хороший хозяин всегда загодя готовится, товарищ Костенко.

- Значит, три года назад у вас уже был готов план реконструкции?

- А как же! Конечно.

- Можно будет с ним ознакомиться?

- Он в голове у нас был, этот план, в голове, товарищ Костенко.

- Тогда неясно, на каком же основании вам отпускали уникальные станки? Разве под мысли, даже самые интересные, у нас станки отпускают?

Романов поправил:

- Выделяют, Владислав Николаевич. Про станки говорят «выделяют». Отпускают розничный товар. Фондовый товар выделяют после соответствующего решения плановых организаций.

Костенко был убежден, что Пименов давно ждал вопроса о том, кто выделял ему станки, и загодя приготовил ответ. Поэтому Костенко решил нанести неожиданный удар:

- А что с Налбандовым?

- Чего?

«Оп! Вот он и дрогнул. Растерялся передовой директор. Значит, я верно шел. И дальше надо будет идти по двум направлениям. И он выведет меня и на Налбандова, и на проскуряковскую смерть, - подумал Костенко, доставая сигарету. - Так и пойдем с ним».

- Владислав Николаевич, - пропел Романов. - Если вы позволите, я пойду, у меня совещание назначено.

- Да-да, благодарю вас, Василий Силыч.

«А чего ж ты кандидату наук пропуск не отмечаешь? - подумал Пименов, посмотрев вслед Романову. - Все. Обложили, бесы».

- Пропуск у секретаря отметьте, - сказал Костенко.

- Я помню, - ответил Романов и вышел.

«Или паникую? Может, паникую? Может, не обложили? Может, этот длинный черт и вправду кандидат?»

- Так вот, я Налбандовым интересовался.

- Да-да, понимаю. А что вас интересует? Работник он хороший. Передовик.

- Нет, я интересуюсь, где он сейчас?

- Болен. Поехал в командировку и заболел. - Пименов чуть улыбнулся. - Я-то думаю, он сердцем заболел. Влюбчивый он.

- Вы его не навещали?

- Где?

- А он где сейчас?

- А я не знаю.

- Давно болен?

- Да уж с неделю.

- А кто его замещает на фабрике?

- Этот, как его… Афонин. Отставник, серьезный товарищ. Вы что, на Афонина думаете? Нет, кремень, а не человек, честнейший партиец.

- Вы его в прошлый раз не назвали.

Зазвонил телефон.

- Костенко слушает.

- Слава, - пропел Романов, - ты трубочку прижми к уху, мил человек, прижми. Интересный у тебя сегодня клиент, Слава. За ним - большое дело стоит. Я тут копии экспертизы еще раз поглядел. Пименов-то покойного Проскурякова, видно, крепко за кадык держал. Ты бы попросил ваших ребят поспрошать в главке о покойничке. У них сговор был, Слава. Да, да, входите, Иван Гаврилович. Ну, до свидания, дорогой, ко мне, вишь ли ты, тоже гость пожаловал.

- Скажите, товарищ Пименов, - положив трубку, неторопливо продолжал Костенко, - как же так - столько времени Налбандова нет, а у вас никто даже о человеке не побеспокоится?

- Так молодой он, товарищ Костенко, у кого такого не бывало.

- Что, прекрасная полячка?

- У него? Полячка? - Пименов подался вперед. - Иностранка?

- Вы вообще-то хорошо Налбандова знали?

- Неплохо.

- А почему ни разу меня о нем не спросили?

- Я? А почему я должен вас спрашивать?

- Товарищ Пименов, вам ведь не случайный прохожий предъявлял фотографию Налбандова на опознание, а сотрудник милиции. Предлагали вам его опознать по фотографии?

- Предлагали.

- И вы даже после этого не обеспокоились его судьбой?

- А я и не думал, что у него полячка какая.