Петровская набережная

— Два-а-рыс! Два-а-рыс! — поет сверхсрочник-кок.

Шлюпка Рюмина уходит все дальше вперед. Через два часа она так далеко впереди, что на ней уже не различить гребцов. Васильев тоже впереди, но все-таки еще отчетливо виден.

Когда меняли гребцов, нечаянно выдернули уключину из гнезда и она по веслу соскользнула в воду. Запасной, как ни искали, в шлюпке не оказалось.

— Суши весла, — сказал кок. — Кто лучше всех семафорит?

Митя взял две бескозырки и, встав на банку, просемафорил Васильеву, что на шлюпке теперь только пять уключин.

Шлюпка Васильева остановилась.

— Будут ждать, — сказал кто-то.

Но в это время там на весле подняли белый треугольный флаг с красным яблоком.

— Что такое? — спросил кок. — Что значит?

— Больше ход.

— Сильнее гресть.

— Прибавить парусов.

— Сняться с дрейфа, — пробубнили в шлюпке.

По флагам у них было несколько контрольных, значения флагов знали все.

Шлюпка пошла дальше на четырех веслах. Васильев уходит все дальше, часам к шести он маячит на горизонте еле заметной точкой, а Рюмина давно уже не видно.

— Два-а-рыс! Два-а-рыс! — бормочет кок.

Понемногу опускаются сумерки. В сумерках скрылся Васильев. Пятнадцать минут правого борта, пересадка, пятнадцать минут левого. Пять минут передышки. И снова — пятнадцать минут правого, пятнадцать минут левого… На отдыхе кок раздает им сухари и дает по два раза глотнуть. И опять валек и рукоятка, рукоятка и валек. Вода уже черная. И небо темнеет все больше.

Ладони сбиты у всех. И в ссадинах спины, и сидеть уже никто прямо не может, протерли. А они все гребут и гребут… Но до каких пор можно, ведь уже чуть не двенадцать часов, как они отошли от борта шхуны. И вдруг они бросили грести. Зачем? Если это соревнование, то оно кончилось тогда, когда на шлюпке из-за утопленной уключины стало на два весла меньше, если же надо было показать, что они могут подолгу грести, так разве уже они не показали?

И они повалились под банки и, кое-как примостившись, уснули. Засыпая, Митя думал о том, что разбудит их наверняка катер, который за ними придет: ведь Рюмин-то уже наверняка в Лиепае. Шлюпка качнулась: это сверхсрочник ходил по банкам и вынимал из уключин весла. Митя посмотрел вверх, все небо было в звездах, но только он решил их получше рассмотреть, как глубоко и мгновенно уснул.

За ночь, кажется, их сильно снесло в море.

Когда начало сереть небо, большинство из них проснулись сами. Проснулись и стали вылезать и садиться на банки. Сверхсрочник молча сидел на транцевой доске. Он не спал, наверно, всю ночь, но ничего им не говорил. Кое-кто из них еще спал. Мичман взял весло и, ничего не говоря, издали в них потыкал. Проснулись все, сели.

— Весла… — сказал мичман. — На воду!

А берега все нет. И нет больше сухарей, осталась только вода.

Все, кто не на веслах, только и смотрят вперед, те, кто гребет, постоянно оглядываются. Все ждут катера. Не могут же их забыть, Рюмин и Васильев за них отвечают.

И катер наконец показался вдали. Они видят его сначала простой точкой, мотора его еще не слышно, и они еще сомневаются, точно ли это за ними. Но точка растет, двигаясь прямо на них, и тогда они понимают, что грести дальше бессмысленно. Катер делает двадцать узлов, не меньше, они — от силы полтора…

С катера — теперь это уже точно — их заметили. Побросав весла, они ждут его, шлюпку заворачивает боком, невидимые потоки продолжают ее крутить, катер все приближается и приближается, на баке шлюпки уже возятся, освобождая буксировочный трос, но почему теперь, когда испытание кончено, им как-то не глядится в сторону этого катера? А катер сбавляет обороты, от этого сразу садится его нос и поднимается корма. Катер подходит к шлюпке. На носу катера стоит Васильев.

— Весла на валек! — командует он.

Весла вразнобой медленно поднимаются и встают вертикально.

— Больные есть? — спрашивает Васильев, спрашивает, как всегда, спокойно.

В шлюпке все молчат, за них отвечает кок. Отвечает, что все здоровы.

— Оттолкнуть нос! — говорит Васильев, и матрос с катера отпорным крюком отталкивает шлюпку от катера.

Васильев нагибается, берет лежащий у него под ногами мешок и кидает его им в шлюпку.

Затем катер, булькая пузырями молочно окрашенной воды, медленно отходит от них, разворачивается и дает полный вперед. Морщина воды из-под его винтов бежит под шлюпку, раскачивает ее, слышно, как сталкиваются все еще стоящие вертикально весла.

Мичман наклоняется к мешку, запускает в него руку. Митя видит, как он внимает из мешка одну за другой три буханки хлеба и уключину.

— Весла! — посидев немного, командует мичман.

Ничего не понимая, Митя Нелидов, повинуясь команде, опускает весло в уключину. Что происходит?

— На воду! — командует мичман.

Географическое общество