Петруша и комар (сборник)

В погожий майский денек отправились они в район Истры. Под шлемами — наушники. У нее — полное собрание ибицких Cafe del Маг, у него — девять альбомов популярной в Москве лет десять-пятнадцать назад группы Tindersticks (все это надо было кровь из носа отслушать к завтрашнему утру). Сел. Руки на талию водителя. Костюмчик плюс сапоги у Веры стоимостью с недорогой мотоцикл, под тканью косые мышцы напрягаются на поворотах, потом опять расслабляются. Едут быстро, благопристойных седанов и новорусских паркетников обходят, как стоячих.

Ивана прет. Под сладковатый голос Стюарта Стейплза, бормочущий: «we go fuck in the bathroom», ему мнится, что они в мотоцикле с коляской, сам он и есть в этой коляске, поливает из пулемета встречные камазы и скании. А то — что он в бейсеровском вингсьюте несется низко над полотном дороги, расправив перепонки костюма.

Ничего не нашли.

Везде заборы, заборы, дорогие дома отдыха, где ночь дороже путевки в высокогорные кантоны Швейцарии.

Перед тем как отправиться в обратный путь, заехали в Новый Иерусалим. В платочке Вера стала похожа на молодую бабушку. Прямая спина ссутулилась, плечи подались вперед. В Воскресенском соборе ее узнали моложавый батюшка и бабульки в свечном ящике. Выяснилось, что Вера в двадцать лечилась от зависимости и потом наезжала сюда несколько лет подряд.

— Ладно, погнали. — Вера спрятала платок, отцепила шлем от руля, спина тут же распрямилась.

На малых оборотах, урча, как наевшийся кот, гиксер (сменивший Kawasaki) вывез на трассу, наездница подалась вперед, нависла над баком, GSX-R 600 взвизгнул и, оторвав переднее колесо от асфальта, запел своим высоким сильным голосом дорожную песню.

В тот день «ничего не было», как и в любой другой день. Вера ему так и не дала. Иван, само собой, подозревал, что есть Другой. Время от времени она поднималась из подвальчика во дворик позвонить (в лаборатории мобильный не брал). Но никто не заезжал за ней. На Воробьевы горы, где тусят байкеры, она не ездила, в кафешках, где у входа выстраиваются стальные, так сказать, кони, ее, как выяснилось позже, не знали.

Иван был в те дни нервный, будто ждал катастрофы, и она неспешно зрела, но немного не с той стороны приближалась. Его стало заносить: убеждал подчиненных, мол, нефиг гонять до одури Трента Резнора или Skinny Puppy. Шире надо брать, перепробовать вообще всё — от Кейджа и Лигети до Би Би Кинга и Сезарии Эворы. Молодежь крутила у виска, когда он отворачивался.

В августе Ивана вызвали посреди ночи в офис в одном из тихих переулков в центре Москвы. В кабинете гендиректора кроме него был мужчина в рубашке навыпуск и бейсболке, которого Иван никогда не видел. Он не произнес ни слова за все время «беседы», сидел, поглядывая то на Ивана, то на генерального, а больше просто в стол. Сан Саныч бесновался за двоих.

— Ты дебил? — вместо «здрасьте» произнес Сан Саныч слегка дрожащим голосом, когда Иван открыл дверь кабинета. На мониторе у него было остановленное видео внутреннего дворика лаборатории.

— Она ВСЕ СДЕЛАЛА, ОНА ВСЕ СДЕЛАЛА, эта сучка, — пародировал он Верин голос, заглядывая в глаза под бейсболку, как бы приглашая оценить всю уникальную комичность ситуации. Мужчина кисло улыбнулся, пожал плечами, заглянул в свою чашку кофе, ничего на дне не обнаружил, отстранил ее и уставился в стену.

— Саша, давай спокойно. Что случилось, я ничего не понимаю.

Иван кривил душой. Он догадывался еще по дороге. Права доступа ко всем копиям мультимедийной базы данных лаборатории были только у генерального и у него, с лета возглавившего в «Сонатине» аналитическую группу. Несколько дней назад он, сам, как под гипнозом, в ответ на вскользь брошенную просьбу, дал пароль Вере. Еще подумал: «что ж я делаю», а потом решил, что не стоит превращаться в параноика.

— Я же говорю, это дебил. Он не понимает. Такой Иванушка-дурачок. — Шеф засмеялся своему каламбуру. — Окей, окей. Посмотрим кино. Отличное кино, блядь! Тарантино отдыхает!

Сан Саныч ткнул мышью в треугольник. Кино с камеры видеонаблюдения закрутилось. Во дворике появилась, как и ожидалось, Верочка. Прислонившись к гиксеру, она вынула телефон и стала говорить. Саныч выкрутил громкость на максимум, чтобы насладиться эффектом, но это, надо сказать, и не нужно было, потому что Вера всегда говорила громко, как глуховатые люди, — еще со времен, когда она играла на басухе в панк-группе.

— Я все сделала. Ну. Я же говорю, я все сделала. Уже еду.

Генеральный остановил видео и перемотал обратно, чтобы еще раз насладиться удачной шуткой, трюком, гигом.

— Ты хоть понимаешь, дебил, что наши бизнес-партнеры не сраный Макдональдс и не Пупкин Ебаный ОАО? Ты понимаешь, во что мы влипли?

— Я все сделала. Ну. Я же говорю, я все сделала. Уже еду. — Последовала пауза, Вера слушала собеседника. — До нормально я доеду, нессы. Через час буду у тебя. Ну всё, всё, люблю.