Петтер и поросята-бунтари

Нет, не это было самое страшное. Хуже всего, что те самые из его товарищей, которых он вроде бы перетянул на свою сторону, устроив ту демонстрацию в столовой, теперь пошли на попятный. Они испугались. И чего он, выходит, добился? Да ничего.

Оскар как потерянный бродил по квартире. Ничего его не интересовало, на всё ему было наплевать, ни с кем он не хотел разговаривать. Он даже бриться перестал. А ночами всё сидел на кухне. А потом и на работу ходить бросил. Днём он теперь сидел дома и всё глядел на моих рыбок в аквариуме.

А то вдруг начинал метаться, убегал куда-то из дома, и где он пропадал — неизвестно. По-моему, просто бродил по улицам. Дождь не дождь — ему было всё равно. Иногда он приходил домой весь промокший.

Просто мука была смотреть на него. Ева не знала, чем его порадовать. Она старалась ему угодить, готовила всякие там его любимые кушанья, но он только поковыряет вилкой, как капризный ребёнок, и отставит тарелку. У него совсем пропал аппетит. Ему только одно помогало — когда Ева играла ему на пианино. Настроение у него сразу становилось лучше. А потом он снова начинал метаться.

— Ну, что с тобой творится? — спросила его как-то Ева. — Может, я могу тебе чем-то помочь?

— Сам не знаю. — сказал он. — Ничего мне неохота. Ты не сердись на меня, но я ничего не могу с собой поделать. Ну, какой смысл бороться? Что это даёт? А уж если потерял веру в лучшее будущее — что у тебя остаётся? Да ничего.

— Оскар, так нельзя, — сказала ему Ева. — Нельзя так опускаться. Мы должны помочь друг другу выстоять. Надо бороться, даже если уже нет надежды. Надо бороться, чтобы жить. Надо жить несмотря ни на что. Ты меня слышишь, Оскар?

— Слышу, слышу, — сказал Оскар. — Но у маня просто сил нету.

— Фу, какая чушь! — с возмущением сказал Стаффан.

Мы сидели с ним на колченогих стульях за колченогим столом в штаб-квартире Поросят-бунтарей. Два карманных фонарика уютно освещали наш кабинет, обставленный со строгим вкусом. В элегантном деревянном ящике из-под пива, где не хватало всего двух планок, Стаффан разместил библиотеку из четырёх книг: «Краткое руководство для любителей собак», с посвящением Оскару Густаву Адольфу, крон-принцу Шведскому и Норвежскому и герцогу Вермландскому, «Я и моя собака», «Терьеры» и «Воспитание и дрессировка собаки» майора Хуго Страндберга, издание пересмотренное и дополненное графом М.-У. Каллингом. Кроме того, там была подшивка журнала «Собаковод-любитель» за 1956 год. Все эти книги папа Стаффана оставил в кладовке, когда переезжал от них.

Теперь мы использовали тайное убежище Поросят-бунтарей под мостом для разработки новых планов тренировок нашего Могиканина. Времени до открытия выставки оставалось совсем немного, и надо было срочно обучить его высшему мастерству. Стаффан уже научил его проделывать один просто потрясающий трюк: вытягивать по команде хвостик и снова скручивать. Стаффан говорил, что этот трюк умеют проделывать только двое во всём свином мире: Последний-из-Могикан и одна там немецкая цирковая свинья.

— Нет, ты только послушай! — сказал Стаффан и ткнул пальцем в какое-то место из «Воспитания и дрессировки собаки». — Здесь вот говорится, как надо поступать со щенком-воришкой. Щенка, о котором здесь говорится, зовут Порох — наверное, потому, что эту книгу написал военный. Вот что тут написано: «Какое-нибудь лакомство (мясо и аналог)…»

— А что это за такой «ианалог»? — спросил я.

— Не знаю, — сказал он. — Наверное, какой-нибудь там особый сорт мяса, ну, как, например, бифштекс по-флотски или там конина. В общем, это самое мясо «кладёте в какое-нибудь подходящее место. Берёте Пороха на поводок и приводите в ту комнату, где вы положили лакомый кусок. Здесь вы несколько раз повторяете ему «не трогать!» (лакомство, разумеется, должно лежать так близко, чтоб он мог его достать), а если вы по морде щенка видите, что он всё же собирается схватить кусок, вы строго говорите ему «фу!» и один раз легонько ударяете его плёткой. После чего отводите щенка на его обычное место, а сами занимаетесь чем-нибудь другим… Порох чуть ли не сразу делает попытку завладеть лакомым куском. Вы хватаете его за ошейник, отнимаете у него лакомство, несколько раз строго говорите ему «фу!» и одновременно наносите ему уже более чувствительные удары плёткой, после чего снова отводите на место. Здесь опять строго повторяете ему «фу!» и дёргаете раза два за поводок, так что Порох от страха поджимает хвост и весь съёживается».

На этом месте Стаффан кончил читать.

— Ничего себе методы, а? — сказал он. — Суньте ему, говорит, сначала под нос какую-нибудь вкуснятину, а когда он захочет съесть — лупите его плёткой и орите на него.

— Неужели так прямо и написано? — удивился я.

Мне прямо не верилось, что можно так обращаться с бедным псом. Посадить бы этого майора самого за стол; поставить перед ним вкуснющее жаркое со спагетти, а только он всунет нос в тарелку — крикнуть ему «фу!» и ущипнуть за жирный зад. Тогда бы он, может, чему и научился!