Певчая

— Я все еще король?

По его потрясенному виду я поняла, о чем он думал, но я не сразу смогла ответить.

— Да, Ваше величество, — мягко сказала я. — Вы король. Я не хочу править. Я хочу лишь жить в мире.

Он принял это в молчании. Он понимал, что я не была угрозой?

Я стояла и думала, как поддержать его, но вбежали двое солдат, звеня броней. Увидев меня, они выхватили мечи.

— Певчая!

Вспыхнул меч Генри.

— Тронете хоть волосок на ее голове, и я лишу вас голов.

Солдаты опустили оружие.

— Она неприкосновенна, — сказал им король. — Она сделала то, что не мог никто. Она освободила нас от тенегримов, — а мне он сказал. — Мой отец говорил, что если кому и можно доверять, то не тому, кто хочет власти. А тому, кто от нее отрекается.

Я выдохнула с облегчением. Я не зря поверила в него.

Повысив величественно голос, король сообщил:

— Мы благодарны этой леди, мы убедимся, что она получит королевскую защиту и награду, — не так уверено он добавил. — Если, конечно, это вам нужно.

Нат замер за королем. Я знала, о чем он думает, ведь думала о том же.

— Ваше величество, сейчас мне нужна помощь другу. Он ранен и в комнате кормления…

— Стражи, вы должны предоставить Певчей любую помощь, какую она попросит, — приказал король. — Еда, напитки, лекарства и все, что она потребует.

Вместе с Натом я пошла в Вороновую яму. Птицы каркали и щелкали клювами, но уже тише, чем до этого, без злости.

Это просто птицы. Нат так и говорил. Теперь так и было.

Я прошла мимо их бьющихся крыльев без страха.

* * *

Следующий час был полон хлопот. Ни у кого еще не было столько врачей у кровати, как было у Пенебригга. Стражи отнесли его на носилках в роскошную спальню, где он быстро пришел в себя, к моему облегчению. Но врачи все равно проверили его пуль, глаза, осмотрели лиловую шишку на голове. Королевский лекарь сказал, что все не так плохо.

— У него сломана лодыжка, как и череп, — сообщил он. — Ему нужны отдых и забота. Но я не вижу причины, по которой он не выздоровеет.

Паж прошел в комнату и опустился передо мной.

— Король приветствует леди Певчую и просит срочно присоединиться к нему в главном зале.

В чем дело? Боясь новых проблем, я извинилась и последовала за пажем в огромную комнату, где обнаружила короля, говорящего с сэром Барнаби.

— Уже было сообщено о конце тенегримов и протектората, — сказал король. — И мы хотим вернуть парламент как можно скорее.

— Отлично! — сэр Барнаби, казалось, начнет танцевать с тростью.

— Люси! — с другой стороны комнаты прибежала Норри и сжала меня в объятиях. — Кроха. Ты цела. О, ты цела.

— Не только это, мадам, — раздался сзади низкий голос. — Мисс Марлоу спасла всех нас.

Я оглянулась и увидела Олдвилля, впервые с теплом смотревшего на меня. Рядом с ним Самюэль Дипс поклонился и широко улыбнулся. Он начал вопить «ура», а с ним и Кристофер Линнет и остальные из Невидимого колледжа.

— Поднимитесь на крышу, — сказал мне король.

— О, да, — сказала Норри. — О, Люси, ты должна увидеть.

— Что увидеть? — спросила я.

Она не сказала мне, как и король и остальные. Я с удивлением проследовала за ними на вершину Белой башни, а когда посмотрела оттуда, то поняла.

— Огни! — прошептала я. — О, только посмотрите.

Была ночь, но во всем Лондоне горели огни: в церквях, тавернах, домах. Я видела нечто, похожее на большие костры, в парках, на холмах за стенами города. Даже на реке Темзе сотни маленьких фонарей сияли, покачиваясь, озаряя судна и лодки, что несли их.

— Они празднуют, — сказала им Норри. — Мы шли по улицам сюда, Люси, тебе нужно это тоже увидеть. Все снаружи, празднуют конец тенегримов.

Я сжала ее руку.

— Норри, леди Илейн…

Я не смогла рассказать, как она умерла, как я держала ее холодную руку, как я накрыла ее лицо своим платком, а потом ее унесли стражи.

— Знаю, — сказала Норри. — Мне очень жаль ее и тебя. Но посмотри, Люси. Посмотри, что ты сделала. Ты освободила королевство. Она бы тобой гордилась.

Может, нет. Но я смотрела на сияющий город, и это меня успокаивало.

— Слушайте, — сказала всем Норри.

Толпа на крыше притихла. А потом я услышала из города музыку, поднимающуюся до небес.

— Они поют, — сказала я.

— Поют от радости, — Норри обняла меня. — Ты гордишься?

* * *

Еще несколько дней я провела в Тауэре, но не как узница, а как почетная гостья короля. Это было радостью, да, но и грузом, ведь он хотел, чтобы я была рядом, пока он приводил королевство в порядок. Когда я была не с ним, я проводила время, окруженная придворными. Я едва видела Ната. Но на четвертую ночь мы смогли побыть одни, оставшись в комнате Пенебригга.

— Как он? — спросила я.

— Врачи говорят, что опасности нет, — Нат смотрел на спящего Пенебригга. — Конечно, его голова все еще болит, а на сращивание лодыжки уйдут недели. Но он говорил нормально днем.

— Это хорошо, — сказала я.

— А твоя крестная? — спросил он.