Певец боевых колесниц

– Иван Семенович и сейчас в игре. В большой игре. Ему за девяносто, но он держит нити. Понимаете, держит нити! – Бритиков посмотрел по сторонам – убедиться, что никто их не слушает. – Сергей Кириллович, Филиппов хотел бы с вами встретиться.

– Со мной? Мы не знакомы. Как-то мельком пожали друг другу руки на каком-то юбилее.

– Иван Семенович вас хорошо знает. Читает ваши книги, следит за публикациями. Он просил меня, чтобы я привел вас к нему. Он сейчас в госпитале. Много свободного времени, и он хотел бы вас видеть.

– Господи, зачем это?

– Он кладезь познаний. Он хотел бы вам многое поведать. Он знает вещи, которые никому не известны. Он знает, как объединяли Германию. Как выбрасывались из окон видные деятели партии. Кто повесил знаменитого маршала. Почему не отдали приказ арестовать Ельцина. Он знает подоплеку ГКЧП и роль Комитета государственной безопасности в разрушении страны. Он участник таких операций, до которых не докопались самые дотошные журналисты.

– Зачем ему я?

– Он хочет поделиться с вами своими знаниями. Вы напишете книгу. Целый роман. Это будет бестселлер.

Бритиков вжал голову в плечи, словно над ним несся ураган. Подкопаев ощутил этот страшный свистящий ветер, который сметал государства, уносил бесследно политиков, менял ход времен. Этот смерч мчался над ним, и от этой бури нельзя было уклониться. Этот ветер нашел Подкопаева среди увеселительной вечеринки, вырвал и понес. Испытывая глубинный страх, гибельные предчувствия, Подкопаев отдался этому ветру. Чувствовал, как летит, переворачивается, не в силах за что-нибудь уцепиться. Ибо все вокруг летело, трещало, ломалось, подхваченное ураганом.

– Когда Филиппов хотел со мной повидаться?

– Сейчас. Он очень болен. Дорог каждый час. Вы готовы поехать, Сергей Кириллович?

– Готов, – Подкопаев поднялся, слыша, как удаляется ураган, срывая кровельное железо.

Глава третья

Военный госпиталь, куда Подкопаева привел Бритиков, находился в Сокольниках, среди зеленых аллей. Их встретил доктор в зеленом облачении и зеленой шапочке. Любезно поздоровался с Подкопаевым и одного, без Бритикова, пригласил в палату.

Палата была обставлена дорогой мебелью, как гостиничный люкс. Только кровать была больничная, высокая, на колесиках, окружена трубками, мониторами, штативами капельниц. На кровати, высоко на подушках возлежал Филиппов, когда-то могущественный генерал КГБ. Он был под капельницей. Голая большая рука бессильно протянулась вдоль тела. Трепетали капли в стеклянном флаконе. Трубка подходила к обнаженной руке и погружалась в черную вену, которая, как темная река, стекала от плеча до запястья. Подкопаев увидел тяжелую вену и подумал, что случай привел его на берег этой темной реки, устье и исток которой терялись в глубине огромной жизни. Эта жизнь была прожита среди войн, переворотов, тайных интриг и неведомых миру трагедий.

Веки Филиппова, фиолетовые и набрякшие, оставались опущенными. Грузное тело с рыхлыми бессильными мускулами обмякло, сползало куда-то вниз. Лицо, серое, в старческих пятнах, было готово съехать, как сырая штукатурка, открыть костяной череп.

– Здравствуйте, Сергей Кириллович, – не поднимая век, произнес Филиппов.

Некоторое время молчал, устало открыл глаза. Они были мутные, в них плавали сумерки, и лишь в самой глубине слабо мерцала жизнь.

– Благодарю вас, Сергей Кириллович, что откликнулись на мое приглашение, – Филиппов снова умолк, тяжело шевелил губами, словно они были из камня. – Народ ест ботву истории. А клубни остаются в земле. Существует явная история, которую пишут писатели и летописцы. И тайная, о которой знают разведчики. Две эти истории могут существовать порознь долгие десятилетия. Но потом в определенный момент они сливаются. И там, где они сливаются, появляется великая личность. Александр Македонский, Наполеон или Сталин, – Филиппов снова умолк. Ждал, когда мысли превратятся в слова, слова скопятся на губах и появятся силы их произнести. – Я подумал, что вам будет интересна моя жизнь. Вся она касается тайной истории. Вам будет интересно знать, как ломалось и падало наше великое государство и какая роль в этом падении принадлежала разным людям.

Он снова умолк, а Подкопаев подумал, что ему представляется случай построить лодку и проплыть по этой черной реке от истоков до устья.

– Но ведь вы, насколько я знаю, после крушения нашего великого государства оказались среди тех, кто его разрушал. Разве не вы стали правой рукой банкира Всеволода Школьника и создали ему личную разведку, помощней государственной? Разве не вы организовали еврейский конгресс, куда вошли многие диссиденты из тех, что были прежде вами гонимы?

Филиппов молчал, словно давал время словам впитаться, как влага впитывается в песок.

– Я старался спасти остатки государства и использовать обломки для построения нового. Кое-что мне удалось.

Филиппов закрыл глаза, умолк – казалось, он уснул. Было тихо, мерцала капельница, пламенел в вазе букет тюльпанов, поставленный чьей-то неравнодушной рукой.