Певец во стане русских воинов

Та замолчала. И сам он, однако, таким поведеньем

Не был доволен; но тут ни его увещанья, ни ласки,

Ниже упреки, ничто помочь не могло. Унималась,

Правда, она на минуту, когда замечала досаду

Рыцаря: нежно тогда к нему прижимаясь, ручонкой

Милой своею трепала его по щеке и шептала

На ухо слово любви с небесной улыбкой; но снова

С первою взбалмошной мыслию то ж начиналось, и пуще,

Нежели прежде. Священник сказал напоследок: «Ундина,

Резвость такая забавна, но в эту минуту приличней

Было бы вам, новобрачной, подумать о том, как с душою

Данного богом супруга свою сочетать христиански

Душу». – «Душу? – смеясь, закричала Ундина. – Такое

Слово приятно звучит; но много ли в этом приятном

Звуке смысла? А если кому души не досталось,

Что тому делать? Еще сама я не знаю, была ли,

Есть ли душа у меня?» Оскорбленный глубоко священник,

Строго взглянув на нее, замолчал; испугавшись, Ундина

С детским смиреньем к нему подошла и шепнула: Послушай,

Добрый отец, не сердися, мне это так грустно, так грустно,

Что и сказать не могу я; не будь же со мною, незлобным,

Робким созданьем, так строг; напротив того, с снисхождением

Выслушай то, что хочу исповедать искренним сердцем».

Видно было, что тяжкая тайна лежала на сердце Ундины;

Что-то хотела сказать, но вдруг побледнела и горько,

Горько заплакала. Все на нее с любопытством смотрели;

Что творилося с нею, не ведал никто. Напоследок

Слезы обтерла она и священнику, в сильном волненье

Сжавши руки, сказала: «Отец мой, не правда ль, ужасно

Душу живую иметь? И не лучше ль, скажи мне, не лучше ль

Вечно пробыть без души?..» Она замолчала, уставив

Острый, расстроенный взор на священника. Все поднялися

С мест, как будто дичася ее; не дождавшись ответа,

С тяжким вздохом она продолжала: «Великое бремя,

Страшное бремя душа! при одном уж ее ожиданье

Грусть и тоска терзают меня; а доныне мне было

Так легко, так свободно». Она опять зарыдала,

Скрыла в ладони лицо и, свою наклонивши головку,

Плакала горько, а светлые кудри, скатясь на прекрасный

Лоб и на жаркие щеки, повисли густым покрывалом.

С строгим лицом подошел к ней священник. «Ундина, – сказал он, —

Именем господа бога тебе говорю: исповедуй

Душу свою перед нами, и если таится в ней злое,

Бог милосерд, он помилует». Тихим, покорным младенцем

Стала она перед ним на колена, и, руки сложивши,

Набожно к небу глаза подняла, и крестилась, и, имя

Божие славя, твердила, что не было зла никакого

В сердце ее. Священник сказал, обратяся к Гульбранду:

«Рыцарь, вам поверяю я ту, с которою ныне

Сам сочетал вас: душою она беспорочна, но много