Певцы Родины

когда мастер творит так же непосредственно, как творит сама жизнь, когда

произведение искусства словно вырастает из жизни, раскрывая нам ее, делая

нас по-новому зрячими, по-новому восприимчивыми к правде и красоте.

В одном из своих писем мастер говорит: "Ни одну картину я не написал,

не проверив тысячекратно то, что собираюсь написать, что это правда и только

правда и иного быть не может".

Естественно, что серьезная и глубокая убежденность в правильности

выбранного пути в искусстве не могла не потребовать от художника и

определенного строя всей жизни. Его сенокосы и жатвы, гумна с хлебом, стада,

пастухи, бесчисленные портреты крестьян воспевают труд, который наполнял всю

его жизнь, который он знал не со стороны, не отделяя себя в своем

непритязательном быту от того крестьянского мира, который так убедительно и

мощно воссоздан на полотнах.

Убежденно и последовательно многие десятилетия живет он не бок о бок,

не рядом, а внутри этого мира, следуя влечению сердца и пониманию роли

художника, жертвуя всеми соблазнами столичной благоустроенности ради той

правды жизни, которая была основой, смыслом и целью творчества. Отсюда

убежденность и страстная поэтическая достоверность всего, что вышло из-под

его кисти, отсюда десятки эскизов и сотни этюдов к каждой его вещи, сотни

ступеней, ведущих от правды факта, правды случайного к высокой правде

поэтического обобщения, к правде - гимну жизни.

Художник, создавший "эпопею крестьянского житья-бытья", писал: "Мы

раскуем в себе все то добро, что часто только дремлет на дне наших сердец,

пустим в бой всю смелость, на какую способны наши души, всю дерзость наших

мыслей, всю страсть желаний видеть, знать и любить все больше, все пламеннее

нашу действительность и нашего современника...

...Помимо обязательного для художника-реалиста знания жизни - головой и

сердцем, - ее полноты, разнообразия, сложности и поэтичности, этюды, то есть

непрестанное упражнение руки и глаза на натуре, дают в конце концов

необходимое чувство меры и легкость исполнения, верность и силу удара кисти,

что приводит к тому чудесному их контакту, когда ты можешь сказать: что

вижу, то умею".

Да, поистине Пластов видел и умел!

Ефрем Зверьков

Серебряное кружево ветвей. Бирюзовые, сиреневые тени. Нежные белые

стволы. Неяркое голубое северное небо. Синие дали. Бескрайние просторы

полей. Неброская красота Руси. Легкий озорной ветер тронул хрупкие листья

молодых деревьев и вмиг зазвенел, запел теплый прозрачный воздух,

затрепетали солнечные блики, побежали лазоревые тени. Таковы "Березы",

написанные Ефремом Ивановичем Зверьковым.

Несказанная тишина и покой царят во многих пейзажах художника, и порою

чудится, что слышишь, как дышит сама земля, как струится легкое марево в

погожий день и весь мир природы, словно освеженный приходом весны, сладко

дремлет в какой-то неизъяснимой истоме. Все краски, все тона в полотнах

согласно поют славу юности природы. Наверное, нигде не найти такого

богатства синих и голубых цветов, какое бывает в России весною и ранним

летом. Может быть, потому что снег тает и словно умывает землю, а напоив

корни растений и исчезнув, вновь рождается в пушистых белых облаках и плывет

по лазурному небу, а потом падает на поля и луга веселым дождем. В этом

круговороте, смене состояний вся неповторимая мелодичность русского пейзажа,

его удивительная музыкальность.

"Ледоход на Мезени"... В начале мая стояли холода. Лишь порою в полдень

припекало солнце и звякала капель. Ночью трещал мороз. И вдруг в один из

пасмурных дней влажный ветер нагнал тучи, и вмиг шумный ливень упал на

ноздреватый снежный наст. Встревожилась река. Затрещали, двинулись льдины по

густой сини взбудораженных вод. В бездонном весеннем небе поползли

белопенные тучки. Выглянуло солнце, засверкала яркая бирюза небосвода. Сам

воздух затрепетал от наступившего тепла. Зашуршали бурые стебли прошлогодней

травы...

В этом пейзаже Ефрема Зверькова воочию ощущаешь все чудо перехода от

зимы к весне. Плывут голубые льдины с малахитовыми сколами по вспененной

реке. Плывут и тают. На крутом берегу деревня. Вдали зеленеет лес. И над

всем этим радостным раздольем - высокое небо. Бегут по молодому словно

умытому небосводу белые струги облаков. Плывут, наливаются ярой силой.

Словно слышишь треск и грохот льдин, шум ветра и весенний клекот журавлей.

Земля радуется приходу весны.

Полотно Зверькова полно скрытого движения, мощного, неодолимого. В нем

звучит мелодия пробуждающейся природы. Горький запах половодья, таежного

ветра пьянит душу, что-то неуемное входит в тебя, зовет стать ближе к

природе, к земле. И ты, послушный этому зову, как бы становишься моложе,

чище и сильнее.

Велики чары русского пейзажа, увиденного и прочувствованного истинным

живописцем. Особое качество присуще творчеству Зверькова - удивительно точно

найденное состояние природы. Это умение увидеть его и запечатлеть в