ПГТ Крапивное. Том первый

Пусть Ваша совесть их не угрызёт,
Такую твердость искренне желаю
Всему, что взято в этот эпизод,
Где я сидел, плечами пожимая.
Привычно видел вывеску La Clef
Под 45-м градусом примерно.
Там означали воздуха нагрев
Огни Le Ruc. Забавная таверна.
Бодливый стол и круглый кое-как,
На госте кофта. Вязаная либо
Из кашемира, ночь на вторяках
От алкоголя в Господе и гриппа,
(А может, в бесе, кто их разберёт)
Огни La Clef. Почти удобный стульчик.
Гудели скорой. Двигался народ
На всех ногах и в обликах могучих.
Народ хороший. Каждая деталь
Имеет право. Те, кто вышел слева,
Идут быстрее… Справа это там,
Где светофор отвадил угол хлева
От (это он так думает) что сер
(Но он не сер, конечно, этот угол)
Отель напротив — сложный диспансер,
Где роль Венеры выпала старухам,
Они выходят. Кости напоказ.
О, боже мой, предельные крестьянки!
У гостя шанс долой из этих масс,
Он промышляет сбором самобранки,
Удачно видит Оперу вдали.
Мгновенье, даже пение услышит.
Таков крахмал, когда из простыни,
Ещё до слуха, зрению граничит.
Там наверху, над Оперой торча,
Какой-то знак подсвечен знаменитый.
Не разглядеть. Но требует душа.
Идёт туда, в согласии с орбитой,
Покачиваясь, сводит к резонансу,
Едва заметный прочим, планетарий
Отчаянно готовый заниматься
Дырой и взрывом (нужен комментарий:
Мгновение, и — пение, но взят
Не органичный Вагнер за основу,
Но вещество, идущее на спад
От Рождества, как минимум, Христова).
Итак, пожав плечами, Ваш слуга
Готов признать, что взрыву намечаться
Дырою повод лишь предполагал,
И к угрызеньям то есть не причастен.
Такую мягкость разве выражений
Дорожкой красной нам не устелить?
Он просто шёл… одно из развлечений…
Покачивался… просто инвалид.
Но как же счёт? Оплачено ли? Эй!
Песок — не соль, просыпь и догадайся.
Всё так и есть… начислено жирней,
Чем вероятность встретиться китайцем,
Когда движеньем к Опере, собрав
Того, кто в нём, из падавших, упорно,
Его писал, как будто каллиграф,
Восчерчен шаг (извилисто, просторно,
Замысловато). Опера. Обратно.
Перекрестясь не часто. Кто считал?
Они считали? Ладно. Троекратно.
Опять La Clef. Но гости не чета
Торчкам обычным, гости — астронавты,
Живут в Le Ruc, а кажется — летят.
(Их перебьют, не этой ночью, — завтра.
К утру поспешно сделают опять,
Гость — не иной, но верует.) Однако
То было там над Оперою что?
Недостоверный оборотень знака.
Всего лишь фон мерцающий. Учтём.
Итак, мираж. Мы якобы в пустыне.
Где, утвердив не соль и не песок,
Лежит черта, которой опустили
Любого, кто её не пересёк.
Вот бедуин. Ему положен шарфик.
Вот что-то ссохлось. Раньше было — куст.
Вот небосвод. Его особый навык,
Быть бесконечно холоден и пуст.
Но бедуин и шарфик… это мило.
У гостя резь чуть ниже живота.
Его ничто сегодня не кормило.
Он, на голодный, пил и щебетал.
Затем, наверно, глазик этот красный,
Скелет изогнут. Гриль ему судья,
А не божок какой-то несуразный
Кто вряд ли прав La Clef произведя,
Отель напротив, стул, у светофора
Залитый хромом герпес мостовых.
Итак, сидящий — образа пресс-форма,
Набор вещей, но их как таковых,
А не названий, скажем, или качеств,
Пока он гость в Le Ruc-е и в клише,
Над Оперою знаки в память Вашу-с,
На бедуине шарфик в мираже.