Пьяная Паучиха (СИ)

  Пока она отцепляла от себя старушечьи пальцы - та еще задачка, освобожденное плечо доставалось ценой пережатой шеи, - Варт успел вернуться.

  И сразу пошел к Хако.

  Хако выделили подежурить на похоронах. Обычно это не доверяли старшекурсникам, да еще и связанным с членами горюющего рода дружескими отношениями, но на этих похоронах было достаточно опытных представителей Ведомства, ну, то есть целая Селия, а самый неблагонадежный элемент самостоятельно сдался в Учреждение до начала Бдения, здраво оценив свое душевное состояние.

  И заодно киданув сыновей, что Юлгу тоже невероятно бесило, хотя для Пекха такое распределение обязанностей было совершенно привычно.

  Что же, была в этом какая-то вселенская справедливость: Варта бесила ее мама, а ее бесил его отец. И это она еще даже не знает, как Пекх к ней, Юлге, отнесется - они еще ни разу не разговаривали.

  У Пекха была отдельная дверь в кабинет, чтобы можно было заходить со двора, не пересекая дом. А вторую дверь - из кабинета в дом, - не открывали, кажется, столетиями.

  Хако как раз к ней прислонился: острое собачье ухо прикрывало половину охранного знака, отчего он превращался в препохабнейший яленский иероглиф.

  Он беспокоился; на лице явственно проступали собачьи черты, череп раздался вперед, волосы проросли к самому лбу и тонкой полоской переходили на спинку длинного носа - Хако был из тех зверозыков, что нюхом чуют применение дара. И неприятности.

  И к двери он обернулся еще до того, как Варт вошел.

  Благодаря чуткому обонянию они когда-то подружились: Варт говорил, что Хако даже может отличить страх от счастья по запаху, если захочет.

  Из-за его чуткого обоняния и придурка Рео у Варта могли возникнуть проблемы.

  Юлга бы подошла поближе, но старушка не пускала. Больше всего на свете хотелось на нее рявкнуть, попросить отстать - но она должна была хранить репутацию дома, в конце-то концов. Из-за непрекращающейся трескотни и гула остальных гостей, Юлга даже не могла толком различить, что ни говорят.

  Варт поднял руки, протянул их Хако характерным жестом. Он сдавался, но...

  У него было то самое выражение лица, которое Юлга очень давно не видела. Которого до сих пор боялась. Решимость. Взгляд внутрь себя, на цель - и никаких препятствий.

  Однажды в похожем состоянии он не отпустил Юлгу домой в Хаш. Она простила ему это - но больше всего на свете не хотела возвращения такого Варта.

  Хако покачал головой, но защелкнул браслеты. К ним подошла Селия, выслушала Варта. Возразила. Кивнула. Задумчиво почесала мертвой рукой скулу - и вдруг сказала довольно громко: "Ладно. Под мою ответственность."

  И, едва дождавшись этих слов, Варт подошел к Юлге.

  - Бабуся Ван, позволите поговорить с невестой? - мягко улыбнулся он.

  Старушка очень неодобрительно покосилась на два тускло-серых браслета, обхвативших Вартовы запястья.

  - Не удержался? - буркнула она. - Ну говори.

  И наконец выпустила Юлгу из плена пахнущих табаком объятий.

  - Я еду в Орехен, чтобы найти кого-нибудь, кто сможет вытащить Шелеку из куба. Там комплекс вины, сам не расколю, нужен ключ...

  Варт улыбался так, будто извинялся.

  У Юлги было освобождение от занятий на семь дней Бдения.

  Она могла бы поехать с ним.

  Она могла бы его поддержать и все такое.

  Она могла бы...

  - Я помогу тебе собраться, - сказала она и тоже улыбнулась.

  Лицо Варта чуть дрогнуло. Он сощурился, втянул носом воздух и досадливо поморщился, лишенный возможности что-то учуять:

  - Все точно в порядке?

  - Да, все хорошо, - продолжала улыбаться Юлга, - Ярт справится, я помогу. Если это нужно... ты говорил, чем дольше он в таком состоянии, тем глубже он, так? Значит, это нужно.

  - Нужно.

  У Юлги заныли скулы.

  Она помогла ему упаковать рюкзак и даже проводила их с Хако до калитки. К счастью, Варт не просил ее с ними поехать - она бы отказала, но не смогла бы этого объяснить.

  Потому что она боится Варта в такие моменты?

  Моменты, когда он циклится и смотрит не на окружающих - только на себя?

  Моменты, когда ему тяжелее всего?

  Когда он перестает думать, что делает другим больно или манипулирует их чувствами чтобы доказать что-то себе; и он в браслетах - так что даже не почувствует, что делает что-то не так, не почувствует чужой боли, которая всегда его останавливала.

  Она боится.

  Рео вытащил то темное, что Варт запихнул поглубже, подальше; вытащил на свет.

  Она устала.

  Она больше не может.

  А впереди еще Бдение...

  Она поднялась к себе в комнату, села на кровать и просто разрыдалась. Хорошо, что никто не пытался ее остановить - а то она бы разрыдалась прямо посреди толпы.

  Она даже заперла дверь. Она ни за что не хотела выходить; но в замке немножко пошуршали, дверь открылась и зашла мама.

  Мама никогда не умела правильно утешать Юлгу. Чтобы как по книжке, или как учили в ВГТУ работать с жертвами... С другими справлялась, но для Юлги у нее редко находились красивые и вдохновляющие слова. Она почему-то смущалась, или старалась неловко пошутить, или переводила все на какие-то совершенно посторонние темы.

  Но когда Юлга цеплялась за рукав ее формы - или, как сегодня, модного платья крупной вязки, - ей всегда становилось легче.