Пьяная утка

Значит, актёр. Миллионер, которому я предложила работу за три пенни. Как же он смеялся надо мной, наблюдая, как я подсчитываю дневную выручку! А как гордо я отказалась от его помощи… Перекатившись по кровати, я замычала в подушку.

А то, что между нами было?! Как мне ему теперь в глаза смотреть? Как обращаться? Как вообще к нему обращаются? Мистер Мэддисон? Он вдруг предстал передо мной в совершенно другом свете. Чужой. Незнакомый. Далёкий.

Отчего-то стало обидно. За себя, прежде всего. За свою доверчивость. Как всё глупо вышло… И что теперь? Зачем он это сделал?

Кажется, я опять плакала. А потом пила. И опять плакала, словно скорбела о потерянной невинности. А потом заснула в обнимку с подушкой.

Проснулась на рассвете. Поначалу не могла понять, почему спала одетой на неразобранной кровати. Воспоминания вчерашнего дня нехотя возвращались в голову, которая, к слову, нещадно болела от вчерашних слёз вперемешку с виски.

Неспешно приведя себя в порядок, я поняла, что сегодня отношусь к открывшейся правде легче. Так и должно быть. Через год, наверное, мне вообще всё равно будет… В общем-то ничего страшного ведь не случилось. Мы ведь ничего серьёзного не планировали, так не всё ли равно, кем Уилл в итоге оказался: актёром Томом или, например, строителем Майком?

Подбадривая себя подобным способом, я спустилась вниз и поставила чайник. Заслышав шум, с лестницы кубарем слетела Летти и замерла на пороге кухни, тревожно разглядывая меня.

– Ты как?

– Напугала? – Мне вдруг стало ужасно стыдно. Напугала ребёнка женской истерикой, до которой ей самой ещё несколько лет жить. Я прижала дочку к себе, зарывшись носом в пушистые волосы. Скоро совсем меня перерастёт… – Прости, – тихо-тихо прошептала ей в макушку.

– Ты его любишь? – Ну конечно, закономерный вопрос. А что ещё может думать двенадцатилетняя девочка, видя, как мама плачет из-за мужчины?

– Мне просто было очень обидно, что он меня обманул. – Я вздохнула и отстранила её от себя, заглядывая в серо-зелёные глаза. – Иногда это бывает очень, очень обидно.

– Но он тебе нравится, – утвердительно спросила Летти, вскидывая бровь.

– Нравится. – Чайник закипел, и мы одновременно бросились его выключать. Столкнулись руками, рассмеялись. – Папа где?

– Ушёл ещё вчера. – На удивление, Летти не выказала грусти по этому поводу. – Сказал следить за тобой и не пускать в паб, если соберёшься.

– И ты всю ночь не спала? – ахнула я.

– Нет, конечно. – Дочка беззаботно пожала плечами. – Я дождалась, пока ты уснёшь, и сама легла.

– Золото моё, – умилённо пробормотала я, взъерошив светлую макушку.

***

В пабе было тихо и пусто. Мебельщики должны были приехать через два часа, времени ещё полно, но сидеть дома не хотелось. Я рассеянно бродила по залу, пока взгляд не наткнулся на темное пятно на месте, где раньше висела лицензия. Надо же, совсем про неё забыла с этим Уиллом-Томом. Поднявшись наверх, осторожно достала её из ящика стола и с грустью уставилась на коричневое пятно, залившее старую бумагу. Надо поискать в Интернете, может, получится осторожно отчистить документ? Как-то же их реставрируют…

Открыв ноутбук, я невольно вздрогнула – прямо с экрана на меня смотрел Уилл. Чёрт, никак не могу привыкнуть к его настоящему имени! Некоторое время я просто рассматривала его, отмечая, что фотография нещадно отретуширована, скрывая мелкие недостатки вроде крохотной родинки в уголке правого глаза. Я вот её сразу заметила! Раздражённо вздохнув, закрыла сайт и принялась разыскивать реставраторов.

Незаметно пролетел час, и, когда внизу раздались шаги, я не сразу смогла отвлечься, поднимая голову на заскрипевшую дверь.

– Ты забыла замкнуться, – в ответ на мой невысказанный вопрос проговорил Уилл, заглядывая в кабинет. Я подскочила от неожиданности и замерла, чувствуя, как бешено заколотилось в горле сердце.

Он был такой же, как и вчера, такой, каким я привыкла его видеть последние две недели. Небрежно зачесанные наверх волнистые волосы, неизменная кожаная куртка, белая футболка, джинсы… Но мне так уже не казалось. Передо мной стоял не обычный парень с улицы, а мужчина, привыкший к всеобщему поклонению и обожанию. Не удивительно, что он так легко меня обольстил! Вчерашняя злость поднялась мутной волной, сметая остатки благоразумия. Я даже забыла, что сама готова была вешаться на него едва ли не с первого дня.

– Надеюсь, вы пришли не за зарплатой, потому что наличные я с утра не снимала. – Старалась говорить сухо, но голос дрожал, как и кончики пальцев, принявшиеся отбивать мелкую дробь по столу.

– Джейн, не надо так. – Он прошёл и остановился напротив. Близко: руку протяни – и коснёшься. – Что изменилось теперь, когда ты узнала?

– Что изменилось? – Хвалёное самообладание полетело ко всем чертям. – Да всё изменилось! Ты изменился! Как я могу… как я теперь… как я… – Задохнувшись от возмущения, я замолчала и раздражённо сцепила руки на груди, надеясь унять их дрожь. – Прошу тебя, лучше уходи.

– Я стал тебе так противен? – Уилл смотрел с сожалением, и я невольно задумалась.