Пьяная жизнь

Росла робкой, застенчивой, очень ранимой, доверчивой,

Валерий Варзацкий

смешливой. С редких фотографий юности смотрит милое,

светлое личико сельской простушки, которую только ленивый

кавалер не обманет. Вспоминая, со спокойной уверенностью

говорила: « Що там казать – без них я б зразу вмерла. Ни нада

було ни німців, ни руминів».

В то же время, хоть кощунственно это признавать, война,

при всей своей адской сущности, имеет и положительные

стороны. Одна из таких сторон - ускоренная кристаллизация

человеческой личности. Опасность, инстинкт, жажда жизни

преобразуют человека, заставляют действовать так, как он и сам

от себя не ожидал. Окопы и «марафонский забег» в Доманёвку

стали первыми высотами, покорёнными дивчиной на пути к

тяжкой самостоятельной жизни. Первый Поступок, как и первая

любовь, никогда не забывается. Она всю жизнь помнила свой

духовный взлёт под Врадиевкой. Тогда впервые почувствовала,

что может управлять собственной долей. Сколько раз ещё

чувство самостоятельности, постепенно превратившееся в

уверенность, будет выручать её, одному Богу известно. Ясно

только, что борьбу за выживание себя, семьи, многих близких,

оказавшихся рядом с ней в эвакуации, Катя выиграла. Но об этом

скажу позже.

…Между тем, сидящие на повозках начали кричать: «Та

поїхали вже! Що ми німців дожидаємося?!» Уезжающим каждая

минута промедления грозила смертью. Ведь эвакуировались

работники партийных и советских органов, коммунисты, евреи.

Возглавлял обоз единственный в его составе мужчина –

председатель райисполкома, еврей Александр Калинович

Шойхет. Задача № 1 – переправа через Южный Буг. Но до неё

ещё целых 20 километров!

ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ

Под бомбёжками, теряя людей и лошадей, сквозь змеиный

шёпот провокаторов (Возвращайтесь домой!) и безумный ужас

паники (Окружили!), обворованные и ограбленные приползли в

Ростов-на-Дону.

Потом:

«…підводи з кіньми забрали, а нас погрузили в вагоны, такі, що

скот перевозять». Потом «… пливли на пароході по морю, знов

їхали поїздом, тікыи вже через писки и оказались аж в

Маргелані».

Расселяли у местных жителей. Нашу семью и ещё

нескольких хороших знакомых, всего 10 – 12 человек втиснули в

мазанку из одной комнаты. Спали на глиняном полу. Варили,

если было что, на костре, в казане хозяина. Мылись, стирали в

арыке. Неприятно удивило, что там же местные, мужчины и

женщины, после исправления естественных надобностей,

подмывались. С одной стороны – гигиена, не свойственная

приезжим в столь деликатном аспекте. С другой – антисанитария,

если сосед ниже по течению набирает воду, чтобы варить плов.

На работу несколько трудоспособных, в том числе моя мама и

тётя устроились не сразу и не одновременно. Поэтому, если бы не

старый узбек, приютивший их, просто бы умерли от голода.

Работающим было немного легче. В столовых даже давали

какую-то похлёбку. Плюс – хлебный паёк. Невыносимо тяжело

было детям и старикам. Бабушка рассказывала: «Ото Ліда (моя

мать) і Катя принесуть хліб, я його поріжу на маленькі кусочки

на всіх, хто дома сидів. Один кусочок дам каждому перед сном. А

другі кусочки, ті, що на ранок, покладу в торбинку і повішаю під

потолком, щоб діти ночью не достали… От полягали. Чую, малі

крутяться, не сплять. Мая (моя сестра) коло мене спала. Тулиться

до мене і шепче:

Валерий Варзацкий

- Бабушка, дай мені мій кусочок. Я його сьогодні з’їм і

зразу засну… - А як я їй дам?! Це ж завтра до вечора не буде шо

дать! Плачу, гладю її:

-Давай я тобі казочку розкажу. Хочу щось видумать а не

можу, бо в самої з голоду в голову нічого не лізе. Ой горе та й

годі, що ми тіки не пережили!»

Дети болели, отставали в умственном развитии. И всё

же жизнь брала своё. Майя перезнакомилась с соседскими детьми

и

их

семьями,

выучила

узбекский

язык,

заплетала

многочисленные косички, одевалась как маленькая узбечка.

Старшие узбеки очень любили её, называли «Майя – хон», за

танцы и песни угощали едой, часть из которой она приносила в

«общий котёл». С особой благодарностью доманёвцы

вспоминали старого узбека – хозяина мазанки, в которой жила

наша семья. Добрейшей души человек был. Помогал беженцам

всем, чем мог. В середине 60-х годов А.К. Шойхет с дочерью

Арой ездил в Маргелан. Надеялись увидеть деда. Не довелось.

Умер за несколько лет до их приезда. Мир праху его.

…Тётю Катю взяли ученицей ткачихи на фабрику

шёлковых тканей. Наблюдательность, смышлёность, трудолюбие,

быстрота в руках помогли ей за короткое время освоить

профессию. Потом назначили бригадиром, попала на «Доску

почёта». Получала повышенный паёк. Понятно, что его тоже не

хватало голодной ораве дома. Каждый день голову сверлила

мысль, как накормить семью. Мучилась, придумывала всякие

способы достать продукты и … пошла на преступление.