Пьянящий запах свежего сена

Авантюро. Миссия моя здесь окончена, и я горю желанием как можно скорее донести это радостное известие до наших верхов. Конечно, вначале я с вами попрощаюсь. По всей форме. Хочу поздравить вас… с вами! (Восхищенно.) Ах, боже мой, вы самый великий человек из тех, с которыми мне доводилось видеться!

Маттес (в отчаянии). Чепуха! Ведь еще ничего не доказано!

Авантюро. Что значат доказательства, когда имеешь дело с чудом?! Людей надо в этом убедить! Вы меня убедили! А теперь мне осталось только убедить в этом мир! (Задумчиво.) И святой престол… Что нам, впрочем, тоже наверняка удастся!

Маттес. Нам?

Авантюро. К сожалению, сперва я вынужден буду начать борьбу в одиночестве. Но я попрошу ваше областное начальство отпустить вас по первому моему зову.

Маттес. Куда?

Авантюро. В Рим. На открытие процесса признания вас святым.

Маттес (в смятении). Нет!..

Авантюро. Обращаюсь к вашей сознательности! В конце концов, ваши спортсмены тоже творят настоящие чудеса. (Воодушевленно.) Может, меня даже назначат вашим адвокатус дей…

Маттес. Чем?

Авантюро. Постулатором кауза. Вашим защитником. А если повезет, и нашим противником адвокатус диаболи, то есть адвокатом дьявола, назначат какого-нибудь столетнего епископа, мы скрутим его так, что он, вконец раздавленный, уйдет в монастырь. А теперь — пора, я должен ехать! (Протягивает Маттесу на прощание руку, взволнованно.) Всего вам хорошего, драгоценный друг.

Маттес. Нет, погодите. Останьтесь!.. (Торопливо.) Вам, как видно, не удастся увидеться с товарищем Хаушильдом…

Авантюро. Тогда я поговорю с первым секретарем. Этот случай все равно будет рассматриваться в более высоких инстанциях.

Маттес. Но я чувствую, Ангелика с минуты на минуту явится сюда вместе с товарищем Хаушильдом, чтобы он на месте мог бы выяснить все вопросы.

Авантюро. Да здесь мне и так все ясно.

Маттес. Зато я — сомневаюсь. И больше в это не верю!

Авантюро (поколебавшись). Хорошо, я подожду. Поработаю над своей речью перед высоким собранием. Это моя первая речь, понимаете? Тут уж каждый аргумент должен быть всесторонне взвешен… Вот только это кукареканье… Сбивает меня с толку.

Маттес (во внезапном озарении). А почему бы вам не подняться на сеновал? Там тишина, никто вам не помешает.

Авантюро. Превосходная мысль! (Поднимается по лестнице, приоткрывает люк, восхищенно.) О небо! Какой запах в этой обители отшельника! (Маттесу.) До скорого, мой друг! (Исчезает наверху.) «Врата небес распахнуты для всех»!

Пастор (заглядывает в окно, видит, как Авантюро исчезает на сеновале). Этот тип все еще здесь? И уже на ногах?

Маттес (вздыхает). Да, господин пастор.

Пастор. Может, опять пойти с ним поддать? Сегодня открыт погребок, там ему можно налить и тминной, и пшеничной!

Маттес. Все равно уже не поможет.

Пастор. А почему — прости, господь, мне мой грех — ты не отошлешь его прямо к черту?

Маттес. Да у меня даже с вами это не получается.

Пастор. А ты когда-нибудь пробовал?

Маттес (задумавшись на минуту). Вроде нет.

Пастор. Вот видишь! Мне кажется, Маттес, ты слишком добр. Стоит вспомнить твоего деда — как он мне иной раз помогал! Или твой покойный отец.

Маттес. То были другие времена. Вы тоже работали более грубыми методами.

Пастор. Но иезуитом никогда не был! (Торопливо.) Я тут пока сапожника прижучил. Он уже пишет папе, что ошибся. И впредь будет бомбардировать писульками только Государственный совет. А как тебе удалось избавиться от этой девчонки? Я видел, утром она шла к поезду…

Маттес. Значит, правда?.. Она ушла. Это было слишком для нее. Слишком. Совсем запуталась.

Пастор (язвительно). А теперь небось наговаривает на тебя областному руководству. Да это все равно, как если бы ко мне заявился какой-нибудь старпер из нашего ордината, а после поносил бы меня у епископа.

Маттес. Ну, у вас другое дело…

Пастор. Аппарат — везде аппарат. Но меня она огорчила.

Маттес (недовольно). Да разве не вы первый прожужжали ей все уши? Потрясли ее сознание?

Пастор. Нет, я о тебе беспокоился! Думал, призовет она тебя к порядку! Прости, Маттес. Никогда больше не буду!

Маттес. Больше и не понадобится. А она делала, что могла. И сейчас делает то, что должна.

Пастор. И все же она меня огорчает. И ведь тебя тоже. Это видно по тебе. А что там, собственно, делает наверху этот католик?

Маттес. Работает над своей речью…

Пастор. Над речью?

Маттес. Для святого престола.

Пастор. В сене?

Маттес. Он хотел тишины, покоя — и получил их.