Пианино. Сборник рассказов

 Нести свой крест, сидя в белом мерседесе под музыку Ника Кейва  легко и приятно. Дэвид прикуривает две сигареты и одну протягивает мне. Мы многозначительно дымим.  Будущего мужа я подобрала в буквальном смысле на пыльной дороге, хотя и поговаривают, будто бы стоящие мужики там не валяются. Это случилось в одну из тех ночей, когда поссорившись со своим бой-френдом, который в буквальном смысле устраивал мне каждую неделю такой бой, что  мне не позавидовала бы даже Айседора Дункан (та самая несчастная, которая, согласно воспоминаниям современников, во время потасовок с известным русским поэтом самозабвенно восклицала : Русская любовь! Это русская любовь!) я убежала в ночь.  Спасаясь от столь экспрессивного выражения чувств, я очередной раз бороздила темень, которая   поглотив меня бесконечными питерскими проходными дворами, выплюнула уже ближе к мосту , там,  где мерцали слабые малочисленные фонари. Совершенно не ориентируясь на местности (что было замечено еще в школьные годы во время игры в зарницу, когда, ворвавшись в свой лагерь вместо вражеского я пыталась похитить флаг), я много раз плутала по этим дорогам, убегая от него навсегда, до тех пор, пока не запомнила одну – через мост.  Транспорт уже не ходил, и мне предстояло пройти весь этот путь пешком. Тем не менее данная альтернатива выглядела для меня гораздо более привлекательной, нежели вероятность всю ночь выслушивать душераздирающие крики Петренко, подвергая к тому же опасности свою жизнь. Стоит отметить, что возлюбленный мой сочетал в себе все самое плохое, что только может уместиться в одном мужчине. Азиатская звериная ревность умудрялась сочетаться с редкостной практичностью и поиском личной выгоды во всем и вся. К примеру, как будущая жена я была совершенно ему невыгодна: надо ведь кормить и одевать, а как любовница я раздражала его своей независимостью и возможностью найти кого-то еще. Выбрать из двух зол меньшее он никак не мог и от этого бесновался, ревновал и равномерно вытягивал из меня все соки. Однажды в магазине я наблюдала сцену, когда маленький мальчик уселся на пол и стал орать, требуя, чтобы ему купили «хоть что-нибудь». Его гримасы были еще по-обезьяньи детскими, но в глазах уже отражалась  настолько взрослая ярость  и ненависть , что мне стало не по себе Его мама билась  в истерике , уговаривая маленького строптивца подняться, но он не поддавался. В конце концов, она что-то ему купила. Вот так, бывало, всегда и у меня с Петренко: как только он хотел чего-то от меня добиться, то начинал орать, и я практически без боя сдавала свои позиции.